– Откуда такая?
– Из Бельгии.
– Выступал там? – с интересом спросил капитан.
– Работал четыре месяца.
– Мы тоже в прошлом году в Чехословакии были… Двенадцать дней… От обкома комсомола группа. Тоже здорово было!
Карцев взял в руки рисунок. Банщиков отобрал у него рисунок и снова вооружился карандашом.
– А теперь смотри, – задумчиво протянул Банщиков. – То ли их течением сюда снесло, то ли понадеялись, что выгребут…
Банщиков перечеркнул горловину двумя коротенькими черточками.
– Это два моста, железнодорожный и шоссейный. На железнодорожном в эту минуту была как раз смена караула, так что, считай, три человека – разводящий и двое часовых – видели все это дело своими глазами.
– Что же они смотрели, твои разводящие? – зло спросил Карцев и почувствовал дикое желание схватить этого Банщикова за расстегнутый китель и тряхануть его так, чтобы у того руки и ноги заболтались, как у тряпичной куклы.
– Ахнуть не успели, – печально и строго сказал Банщиков. – Ахнуть… Понял?
Он застегнул китель и придавил сигарету в пепельнице.
– Лодка как пуля проскочила под шоссейным мостом… Как пуля. Женщина выпрыгнула первая. Ее сразу под воду затянуло. Может, об камни ударило. Там камни знаешь какие? Мужчина – метров через тридцать… Там весь проток-то с гулькин нос. И тоже сразу под воду ушел… У нас там знаешь сколько народу каждое лето гибнет? Жуткое количество!.. Просто жуткое! Лодку на четвертый день прибило, а трупы только позавчера всплыли. Считай, одиннадцать суток в воде пробыли… Надо бы их к нам, сюда, было транспортировать, да документов никаких не обнаружили и отправили в приозерский морг. Это километров шестьдесят оттуда. Все же ближе, чем до Ленинграда…
Банщиков порылся на столе, нашел какой-то список и протянул его Карцеву:
– Опись вещей, найденных в лодке… Посмотри, может, чего помнишь.
– Откуда?.. – махнул рукой Карцев. – Я с ней больше года не виделся.
– Ты погляди, погляди, – сказал Банщиков. – За погляд денег не берут.
Нет, знакомых вещей не было. Ничего он не знал ни про чехлы для удочек, ни про мешочки полиэтиленовые… Вот только, может, пункт номер четыре: «Коробка пластмассовая красного цвета». Да и то вряд ли… Мало ли на свете красных коробок?..
– Ничего я тут не знаю, – горько сказал Карцев. – Была у нас когда-то коробочка красная… Я ее в «Пассаже» лет восемь назад покупал.
– Ну-ка, нарисуй форму, – попросил Банщиков.
Карцев нарисовал.
– Точно! – сказал Банщиков, повернулся к сейфу и вытащил оттуда красную пластмассовую коробочку. – Она?
«Шурка! Глупая ты моя головушка! – сказала тогда Вера. – Ну на кой черт ты купил эту красную коробку? Ты что, лозунги на ней собираешься писать, что ли? У меня сердце разрывается, когда я вижу, в каком пальто ты ходишь, а ты тратишь деньги на совершенно бессмысленные вещи…»
«Я ж тебе ее купил…» – мрачно сказал Карцев. Вера вздохнула и с жалостью посмотрела на него.
Карцев тогда очень обиделся.
– Ваше имя, отчество? – спросил его по телефону Зандберг.
– Александр Николаевич, – ответил Карцев.
– Вы поедете на опознание, Александр Николаевич?
– Да.
Зандберг помолчал. Он искал форму вопроса, который исключал бы никчемный трагизм. Он не мог спросить: «А если это Вера?..»
– А если предположения милиции подтвердятся? – спросил Зандберг и вдруг почувствовал всю глупость найденной формы. Уж лучше бы он спросил: «А если это Вера?..»
– Тогда я привезу ее сюда, – сказал Карцев.
– Александр Николаевич… – Голос Зандберга дрогнул, и Зандберг откашлялся. – Если все действительно так…
Он опять не мог сказать: «Если это действительно Вера…»
– Я привезу ее, – повторил Карцев.
– Прямо сюда… В клинику… – быстро заговорил Зандберг.