У меня пакет к директору фирмы «Крепмаш», пробурчал Желтков.
Леонид Семенович в отъезде, промолвил Котишевский.
В дальнем?
В черте города. Вы что, курьер?
А чем курьер ниже охранника? процедил Желтков.
Тем, что ты перемещаешься, а я сижу. В ящик гляжу. Сесть около меня негде, но на ногах ты этот фильм посмотри. Тебе же все равно Леонида Семеновича дожидаться.
А фильм-то про что?
Боевые единоборства, ответил Котишевский. Мне оно в тему.
Занимался?
Собирался. До армии подходящей секции не нашел, но служить меня направили в десант, и я думал, что там-то меня поднатаскают. Но и там ничему не выучили. Ты кино смотреть будешь?
Смотря с середины, я что к чему, не разберусь, сказал Желтков.
Оно всего минут семь, как идет. В нем пока лишь завязка. Ты подходи, не тушуйся!
Виктор Желтков идти не хочет, но, покривившись, идет и без желания помещает взгляд на экран.
ЭМОЦИОНАЛЬНО распаленный Виктор распахивает дверь в комнату прилегшего сына.
Ты фильм «Не отступать и не сдаваться» видел? спросил он у Паши.
Чего-то не вспоминается, ответил сын. Ты ко мне из-за фильма?
Он о парне, который страждал стать каратистом, но это ему не давалось. Его избивали! И он воззвал к духу Брюса Ли. О Брюсе Ли ты знаешь?
Дрался он круто.
Брюс и учить умел! Давно умерев, он явился к тому парню, как наяву, и натренировал его до того, что парень превратился в кого-то всепобеждающего! Для нас с тобой тут шанса ты не улавливаешь?
Ты о вызове духа какого-нибудь великого теннисиста? спросил Паша.
Угу! воскликнул Виктор. И один из них у меня уже на примете. Артур Эш.
А он. он великий?
Он негр.
Негр-чемпион?
Нет, обыкновенный негр! Работал в пиццерии, выходил во внутренний двор мячиком об стенку постучать Артур Эш выигрывал турниры Большого Шлема! Ты осознаешь, через что в прошлом веке надо было пройти негру, чтобы настолько преуспеть? Мне кажется, что если какой дух вызывать, то его. И не заклинаниями. Искренне попроси, и он придет.
В мою квартиру? спросил Паша.
Он проявится исключительно перед тобой, сказал Виктор. Твоя мама с ним в твоей комнате не столкнется. Теннисные успехи тебе нужны? Свою жизнь ты без них не представляешь?
Его имя я запомнил, кивнул Паша.
Артур Эш! Когда я покину твою комнату, ты, сынок, не сквозь зубы, а взывающе молви: Артур Эш приди. Артур Эш наставь. Артур Эш ш-шш
Чуть слышно шипящий Виктор вроде бы уже чувствует чье-то бестелесное присутствие.
НА РАБОТЕ у Олега Аринина базарные крики в рассчитанном на Аринина и Малетина словоизвержении связки напрягает Петр Петрович Краюшкин.
И это меня! крикнул он. Меня обвинять в нечистоплотности! Говорить, что я в обход компании дела веду! Никто бы не поверил, но наш приболевший шеф в эту клевету вцепился и меня ею третировал, думая, что я весь сникну и себя изобличу. Но я дяденька ершистый! С искаженным лицом я пошел прямо на него.
А шеф? спросил Малетин.
Отпрыгнул от меня, как от змеи лягушка, ответил Краюшкин. Других вариантов у шефа не было. Улик, он сказал, у него нет, беседа между нами состоялась профилактическая, на вашем месте, Петр Петрович, мог быть и Олег, и Сергей а чего же он вызвал не вас, а меня? Он болтает о профилактике, но по-моему ему на меня все же кто-то стукнул. Свистящим шепотом я осведомлюсь не ты, Сергей?
Левых делишек я за тобой не подмечал, промолвил Малетин. К тому же поймай я тебя на чем-то запретном, я бы двинул не к шефу, а к тебе. Повелительно сказать, чтобы ты мне отстегнул.
Как бы ты поступил, будь я нечист на руку, мы выяснили, кивнул Краюшкин. А если я чист? Тогда-то тебе не ко мне, а к шефу из расчета меня перед ним очернить и перехватить у меня мои направления меня он с них снимет, тебя на них поставит, это же сладкий сон! Но сном, Сереженька, кличут и смерть крепкий сон. Глубокий сон. Непробудный сон.
Кубинский сон, промолвил Аринин.
Кубинский? удивился Краюшкин.
Песенно-танцевальный.
Когда трупы поют и танцуют?
Я не о том жанре, сказал Олег. Жена мне говорила, что на Кубе распространен песенно-танцевальный жанр, имеющий название «Сон». Такие уж языковые особенности.
Выдал ты, Олег, промолвил Краюшкин. Сон! Песни и танцы! Сказав, что ты сидишь здесь сонной мухой, я выскажусь обширнее, чем я думал. Но где бы ты внутри себя ни плясал и ни спивал, ты на работе, и происходящее на ней тебя, куда бы ты ни заныривал, затрагивает. Обо мне ты что полагаешь? Химичу я или нет?