Светлана. Разговор о нем не заходил у нас с его похорон.
Таня. Мне больно о нем говорить! Слишком личные переживания, не для пустой болтовни! Да с чего тебе знать, что я чувствую Антошу выбегающий из лифта мужчина насмерть зашиб.
Азаринова. Случайно?
Таня. Антоша щупленький, а мужик в лифт еле влез неумышленно он, разумеется, жизнь отобрал. К машине торопился, сигнализация у нее заревела.
Светлана. Он небогатый, корейскую машину в кредит приобрел. Дорожил ею жутко. Мужчина грузный, я бы сказала, жирдяй, а к машине бегал как угорелый. До инфаркта набегаться рисковал.
Таня. Не сдохнет он от инфаркта. Позавчера его потную красную рожу я видела. Антошу давно похоронили, а он живее всех живых.
Светлана. На зоне он бы осунулся, однако суд решил, что не за что ему срок. Ребенка прикончил и никакого наказания. После объявления приговора он нескрываемо ликовал.
Азаринова. Вы в зале сидели?
Светлана. Нам рассказывали. О его подскакиваниях, благодарностях судье, следовавшему букве закона машину потерял, но свободу сохранил.
Азаринова. И куда машина у него делать? Родителям Антона ее подарил?
Светлана. На оплату адвоката она ушла. Опытного нанял, не поскупился на свое спасение.
Таня. Где идиот, где нет!
Светлана. Идиотом она его из-за наклеек на машине считает.
Таня. «На Берлин!», «Можем повторить!» мужчина на БМВ рядом припарковался и засмеялся. Амурские тигры, сказал, у нас вымирают, а дебилам исчезновение не грозит.
Азаринова. На БМВ разъезжают люди, пропагандой кормящие, а не кушающие ее.
Юфюк. О политике в вашей стране говорить вы тут стали? Измените, о чем говорить, напомните себе, что я турок!
Азаринова. Мужчина, живущий у Босфора
Юфюк. Да, в Стамбул я родился и живу!
Светлана. Так вы стамбульский коренной житель, не из провинции. Я в Москву из Липецка переехала.
Таня. Ну зачем говорить, что мы приезжие? Они из столиц, а мы из Липецка!
Светлана. Липецк нормальный город в старые времена лучшую в стране махорку мы делали. Твой прапрадед состояние на ней сколотил.
Юфюк. Махорка?
Азаринова. Табачная смесь.
Юфюк. Легальный?
Азаринова. Забирало от нее сильно
Светлана. Продирало до слез!
Юфюк. В России многое позволено, что в Турции нельзя. Табак у нас с древних годов, но обычный. С Ататюрка свобода, конечно, прибавилась. Тебе и твоей дочери имя Ататюрк о чем говорит?
Светлана. Турецкий деятель знаменитый султан?
Юфюк. Йок
Таня. С Гитлером он против нас вроде сотрудничал.
Юфюк. Йок! Во Второй Мировой Война у Турция был полный нейтралитет. А Ататюрк был уже на тот свет. Хотя он в Аллаха не верил. Получается, нигде он не был исчез, как сгоревшее павлинье перо. Ататюрка почти все партии у нас чтут. Хич бир партийе юйе деилим. Я не состою ни в какой партии. Мне важен бизнес, важен любовь после следующий рюмка конец у меня бутылка.
Азаринова. Допивай. В одну лицо бутылку водки выпей и подумай, что она тебе дала.
Юфюк. Веселье!
Азаринова. В очень скрытой форме оно у тебя проявляется.
Юфюк. С веселья не я себя сбил вы меня утащили. Разговор, где нет забот. Этот разговор нам с вами нужен.
Азаринова. Ну приступай.
Юфюк. Ты приступай!
Азаринова. Чтобы не всплывали заботы, мне ничего не приходит. У нас к жизни русский подход. Светит солнце будет град, называется. Турки к жизни легче относятся, не видят во всем надвигающийся кошмар.
Светлана. Ты как-то сгущаешь. Взгляды у тебя больно хмурые.
Таня. Иностранца отхватили, а хмуритесь.
Светлана. Был бы он у тебя из Средней Азии, твою неудовлетворенность я бы поняла, но он у тебя янычар.
Азаринова. Янычар, неслабо пьющий
Юфюк. Янычар? У меня турецкие корни. Янычарами становились мальчики, которых брали из семей греков. Обращали в ислам, учили военный дело, назад в Греция мало из них кто бежал. Когда Греция жила под Турция, греков мы не обижали, множество визирей имели греческий кровь. Богатейший стамбульский купцы грек, грек и грек. Но греки хотели из Стамбул снова Константинополь свой сделать. Те греки, что занимались не бизнес, а патриотизм. Пошел бунт, всюду загорелось время для греков в Стамбул крайне опасный стал. Кто-то их защищал, моя семья не влезала дружбы с греками они не водили. Лавку у соседнего грека разоряют на улицу не выбегаем, дома сидим. Кризантос Пасталакис рядом с дедом моего деда торговлю посудой вел. Кризантоса убили. Отговаривать меня смысла никакого! Виталику прямо не откладывая звоню!