– Красное пятнышко остановилось на небольшом мысе левого берега пролива. – Расстояние от маяка до берега и глубина – вполне достаточные для прохода почти любого судна. Однако проход этот, как вы видите, очень узок, а подводные скалы с обеих сторон поднимаются чуть ли не до поверхности воды. При осадке «Достоевского» в девять метров вход в этот пролив для него смертельно опасен. Малейшее отклонение – и судно получит пробоину, а потом его выбросит вот на эти камни...
И красное пятнышко указки угрожающе переместилось к схематично обозначенной на карте береговой каменной гряде.
– А так как русские всегда чрезвычайно берегут свой валютный фонд, они несколько часов будут отказываться от помощи и не подавать «SOS», пытаясь выбраться своими силами, – неожиданно вступил Чарли.
Толстенький Отто Фриш рассмеялся, поболтал коротенькими ножками и весело сказал:
– Я знаю несколько мест, где русский валютный фонд льется рекой шире вот этого вашего пролива!
Чарли поднял глаза на потолок, где тихо и медленно вращались огромные лопасти, и скучным голосом заметил:
– Если сеньор Фриш имеет в виду Лазурный берег Франции или стада русских особняков во Флориде, то эти миллиарды льются лишь в удовольствие и во здравие нескольких десятков человек. О чем с наслаждением пишут во всех русских таблоидах. Когда же происходит катастрофа и дело касается спасения сотен людей, Россия становится омерзительно экономной.
– Продолжайте, Стенли, – распорядился глава компании.
Фриш вынул из кармана небольшой изящный блокнотик и сделал в нем какие-то пометки. И больше уже не убирал блокнот...
Уоррен снова включил свою лазерную указку, и красное пятнышко уткнулось в самую узкую часть проливчика.
– Основная трудность заключается в том, чтобы заставить судно войти в эту узкость. Там на мостике будут стоять, поверьте мне, очень опытные ребята! Мы с Чарли предполагаем, что новый маршрут «Достоевского» проложен таким образом, что маяк у них должен остаться с левого борта. Тогда судно спокойно выйдет в свободную от подводных рифов акваторию. Посадить судно на скалы сможет только лоцман, которого они будут вынуждены взять на борт вот здесь...
Стенли направил красное пятнышко в самый низ карты и посмотрел на Чарли. Тот раскрыл тонкую папочку и, изредка сверяясь со своими записями, спокойно стал докладывать:
– Лоцман... Анри Лоран. Француз. Пятьдесят девять лет. До недавнего времени плавал капитаном. Последнее судно «Санта-Мария» – океанский сухогруз, двадцать шесть тысяч тонн. Жена умерла пять лет тому назад. Брак поздний, поэтому его дочери Норе всего восемнадцать лет. Живет в Париже. Студентка Сорбонны. Факультет философии. Наркотики отрицаются. Очень любит отца. Отношения самые нежные и доверительные... – Фриш сделал несколько пометок в своем блокнотике и понимающе вздохнул: – Поздний ребенок...
Глава компании нежно поправил большую семейную фотографию на своем инкрустированном рабочем столе.
Стенли Уоррену стоило больших трудов не расхохотаться при виде этого сентиментального жеста главы, последовавшего после фальшиво-трогательной интонации Фриша, когда он произнес: «Поздний ребенок...»
– Я могу продолжать? – глядя в противоположную стену, спросил Чарли.
– Да, да, конечно! – чуть ли не хором тут же откликнулись Фриш и глава компании.
Для верности Чарли снова заглянул в свою папку, обвел всех равнодушным взглядом.
– В девяносто седьмом в Сиднее Лоран был снят с судна с подозрением на микроинсульт... – Чарли опять опустил голову, вчитался в свои записи: – Так... Муниципальная клиника – с третьего по одиннадцатое мая... Диагноз не подтвердился. Заболевание оказалось чисто неврогенного характера.