Беда большая, согласился Ломов. Но она еще и потянула за собой новую беду. Убийство это серьезная вещь.
Ну-у, вообще-то, знаете, что говорят по этому поводу люди? спросил Чижов, исподлобья взглядывая на оперативника.
Какие люди? грубовато поинтересовался Ломов.
Простые, ответил Чижов, нисколько не смутившись. Обычные простые люди. Они говорят, что хотя бы так наказан порок. Правосудия-то у нас не дождешься. Вот так говорят простые люди.
Ерунда, сердито сказал Ломов. Порок наказан Да не наказан он! Даже в том примитивном смысле, который вы тут подразумеваете. Вашего учителя сбил совсем не тот человек, которого теперь убили.
Нет, вы не подумайте, что я приветствую суд Линча! поспешил оправдаться Чижов. Ни в коем случае. Я просто хочу сказать, у нас должно быть настоящее правосудие. Чтобы не происходило вот таких ужасных вещей. Ведь убитый полицейский встал как бы на сторону преступника.
Да откуда вы это взяли?! вконец разозлился Ломов. Еще один Робин Гуд нашелся! Существует определенная процедура расследования, судопроизводства, десятки людей на это работают, а они, сидя на печи, решают, кто прав, а кто виноват! Стыдно! Вы образованный человек!
Директор помрачнел.
Знаете, я нисколько вас не боюсь, господин полковник, спокойно сказал он. Поэтому не надо на меня кричать. Я только высказал собственное мнение. А чего стоит ваше судопроизводство, слишком хорошо известно. Вы еще звезду героя этому вашему гаишнику повесьте посмертно! Весь город знает, что за рулем «Мерседеса» сидел господин Казаченко. Вот только свидетель его в упор не увидел. Что, не так?
Если все начнут судить да рядить пробурчал Ломов, тут и до суда Линча недалеко. Хоть это вы понимаете?
Значит, вы тоже предполагаете, что капитан ГИБДД мог быть убит из мести? спросил Волченков, решив перевести разговор в менее эмоциональное русло. Может быть, у вас имеются на этот счет какие-нибудь мысли? Может быть, из ваших пап кто-нибудь мог пойти на такой поступок? Есть у вас какие-нибудь подозрения? Если вы против суда Линча, вы должны нам о них рассказать! Или вы просто лицемерите?
Нет, я действительно против, грустно сказал Чижов. Ведь я учитель. Я должен сеять мудрое, вечное Хотя, наверное, и ваши коллеги должны бороться за справедливость, а не за право сильного. Я так думаю. Конечно, может быть, у вас другое мнение Ладно, оставим эту тему и вместе подумаем насчет пап Откровенно говоря, не совсем представляю, по каким критериям вы будете определять, кто из них годится в потенциальные убийцы
Будем смотреть, кто из родителей владеет оружием, имеет к нему доступ, кем работает, был ли судим, ну, и все такое прочее Улавливаете направление моей мысли? спросил Ломов.
Вполне, кивнул Чижов. Тогда пройдемся сейчас по журналу того класса, который вел Павлов. Постараюсь вспомнить, что я знаю о родителях, а вы уж сами составляйте список тех, кто вас заинтересует.
В течение следующего получаса они изучали классный журнал, перебирая фамилию за фамилией, слушали информацию, которую выкладывал о родителях Чижов, и заносили нужные сведения в свои записные книжки. Закончив, они попрощались с директором, сказали обычные в таких случаях слова, мол, «если вдруг что вспомните» и покинули школу.
Вот засранец, а? с чувством сказал Ломов, когда они оказались на улице. Это я про директора. Он, видите ли, против суда Линча, но плохого полицейского застрелить можно, потому что в нашем обществе нет других инструментов воздействия на плохих полицейских! У меня так руки и чесались врезать по его интеллигентной роже!
Волченков искоса посмотрел на него.
Полегче! сказал он иронически. Надеюсь, ты не планируешь стать жертвой «охотников»? Тогда смени тему.
Нет, меня в самом деле бесит этот идиотизм! Хотел бы я знать, что они запоют, когда перестреляют всех ментов и плохих, и не очень! Когда преступность возьмет их всех за глотку! Они думают, что покой в их домах организовался сам собой! Нет, они в самом деле так думают?
Не усложняй! Ситуация проще, чем ты хочешь ее представить. Если полицейский ведет себя несоответственно своему статусу, население как бы отказывает признавать за ним право на этот статус. Он становится в глазах людей как бы перебежчиком, предателем. А с предателями у нас, как известно, разговор короткий.