Луфанов. Бабочки летают сами. Они и без ветра летают. На сегодня-то с Савохиным что? Он по-прежнему в спорте?
Калянин. Он живет сан суси. Без забот, говоря по-французски. В Австрии он охмурил потомственную княгиню и в законном браке проедает накопленный ею капитал. Деньги значительные не наш удел.
Ткаченко. А ты, Петр Палыч, с Савохиным накоротке?
Калянин. Когда у меня день рождения, он знает. Открытки мне из Австрии шлет.
Ткаченко. Но он же тогда для тебя золотая жила. Для твоей «Усть-Куйгинской лыжни». Насчет того, чтобы он взял на себя ее призовой фонд, ты к нему обращался? Подкинув тебе тысяч пятьдесят евро, он бы обнищал?
Калянин. У них с княгиней миллионов шестьдесят.
Ткаченко. И ты это не используешь? Шалею я от тебя, Петр Палыч! Позвонить ему отсюда с мобильного можно?
Калянин. Его номер у меня есть.
Ткаченко. Ну и чего же ты не набираешь? Набери и скажи, что твоя «Усть-Куйгинская лыжня» должна скоро начаться, а спонсоры тебя подвели, обещанное вероломно аннулировали, и тебе для сохранения твоего реноме нужно его пожертвование. Денежный перевод. Не мгновенный, но гарантированный. Услышан ты будешь?
Калянин. Вероятно
Луфанов. В «Усть-Куйгинской» лыжне собираемся участвовать мы четверо. Никто иной добавиться к нам не успеет. Пятьдесят тысяч евро они распределятся между нами?
Ткаченко. Если Петр Палыч договорится, они, разумеется, пойдут на нас. Ты, Петр Палыч, думаешь ему звонить? Как мне тебя подзадорить?
Калянин. С Савохиным я созвонюсь.
Луфанов. Шикарно
Блошигин. Супер
Ткаченко. Вы мне тут без массовой истерии! Деньги это, само собой, что-то, но сходить с ума из-за них нечего. Евро им подавай не там вы, ребята, смысл ищете. Я-то со своего пути не сверну, а за вас я неспокоен эти пятьдесят тысяч мы с тобой, Петр Палыч, как разложим? Двадцать пять победителю, десять серебряному, восемь бронзовому и семь четвертому?
Калянин. Ну я
Зозулин. Петр Палыч хочет и себя не обидеть.
Ткаченко. «Усть-Куйгинскую лыжню» Петр Палыч проводит на общественных началах. За твой скрытый упрек тебе полагается стыдится мы с парнями тебя сейчас мигом устыдим! За Петра Палыча мы тебе таких наваляем!
Зозулин. Вы Петром Палычем не прикрывайтесь. Ваш резон не в защите его чести и достоинства, а в устранении конкурента. Изобьете меня, и я не поеду. И все деньги вам на троих. Чемпиону тысяч двадцать восемь, второму тринадцать, бронзовому девять. Кто из вас выиграет, неясно, но пришедший в хвосте получит уже не семь, а девять. Без каких-либо усилий и ускорений ему капнет на две больше. У кого из вас наивернейшие шансы стать слабейшим?
Блошигин. Я вторым, как минимум, буду.
Луфанов. Если в победе ты не уверен, она останется за мной. Ну, Виктор Петрович, он у нас и боец! Сам мне победу отдает!
Ткаченко. Тебе?
Луфанов. А-ааа да вы же тоже с нами. Но вам, Виктор Петрович, нас с Жорой не обогнать.
Ткаченко. А вы с Жорой дистанцию в семьдесят пять километров когда-нибудь преодолевали? На пятнашке или полтиннике мне с вами, молодыми, однако забег на семьдесят пять, он не для мальцов, а для мужчин. Под финиш, ребятишки, я вас сомну! То, что с вами сделаю, не идет ни в какое сравнение с том, что имеет место на ваших современных гонках!
Луфанов. На них происходит спортивное соперничество. Вы что же, готовы прибегнуть к бесчестным методам?
Ткаченко. Вы зайцы. А я волк. Он здоровее и яростней зайцев. Поскольку они меньше, им небось кажется, что он берет над ними верх бесчестно.
Блошигин. Мы, Виктор Петрович, люди. Объединив наши силы мы встанем перед вами двумя людьми против одного человека, а не двумя зайцами против волка. Волку что два зайца, что три, он и пятерых кинувшихся на него загрызет, но если где-нибудь на лесной лыжне на вас набросимся мы с Луфановым, вы о волке в себе позабудете. Махач с нами вам, Виктор Петрович, на пользу не пойдет.
Ткаченко. Перевязочным материалом вас Петр Палыч снабдит. Без бинтов вы истечете кровью, что меня, вашего тренера, вгонит в уныние зеленый свет на нанесение вам увечий я себе дам, но ваши смерти повлекут за собой мой сумеречный настрой, который посеет во мне ментальные разрушения с одобрения моего проникнувшегося к вам сердца. И это не рисовка. О тренерской любви и грядущих для вас увечьях я сказал с полнейшей откровенностью.
Луфанов. Виктор Петрович нас запугивает.