Луфанов. Нас бы тренер за это зарыл.
Блошигин. Бутылку бы прямо через штаны засунул.
Калянин. Он с вами строг. Ну а я вашему будущему тренеру лишь сказал, что похмеляться надо дома.
Ткаченко. Ты махнул на меня рукой. Механически работать со мной продолжал, но в мой прорыв не верил.
Калянин. А теперь нас связывает дружба.
Ткаченко. Как лыжника ты меня в немалой степени закрыл, а на следствии прикрыл. Очень своевременно и крайне по-отечески.
Блошигин. На вас, тренер, что-то хотели повесить?
Ткаченко. Для дачи показаний меня вызывали. На спортивной базе, в корпусе, где я жил, зарезали бобслеиста Куньковского, с которым в ночь преступления выпивал я. На меня подозрение, естественно, и легло. Если бы не Петр Палыч, алиби бы у меня не нашлось, но он сказал, что ночь я провел у него. И его слова перевесили был свидетель, саночник Чубин, говоривший следователю, что видел меня у Куньковского. Дело строилось на его свидетельствах. Но Петр Палыч внушил прокуратуре, что Чубин доверия не заслуживает, и обвинения с меня сняли.
Луфанов. И что же, Петр Палыч, вы им про Чубина наговорили?
Калянин. Намекнул, что он сидит на мешающих наблюдательности таблетках.
Блошигин. Галлюциногенах?
Калянин. Он саночник. По желобу-то ездить, что занятного? Ляжешь и на мышечных рефлексах едешь себе и едешь, а голове тоска. И саночник принимает идет прием. Прием! Прием! Я на санях, а кто во мне? По наклонной улице с одностронним движением я буду съезжать, не дожидаясь ответа! Происходящим я наслаждаюсь!
Блошигин. Его сознание он оздоровил. Но это не наяву, а в ваших, Петр Палыч, фантазиях. Информацию вы запустили, но что у вас для следствия было фактического?
Калянин. Таблетки.
Блошигин. Вы их ему подбросили?
Калянин. Перед следственной проверкой его номера он сам их себе в ящик положил.
Блошигин. Он охренел?
Калянин. Картина его поведения станет для вас ясней, когда вы узнаете, что я, чей авторитет он, даже будучи саночником, признавал безусловно, с ним поговорил и сказал ему, что, если он видел, то и я видел. Он в комнате убитого видел того, кого видел он, а я в ней видел его. Саночника Чубина. Утверждение на утверждение! И какое же из них примет на веру следователь? Мое или его? У меня достижения, награды, весомость, а у него что? Безусая мордашка и мозоли на заднице! Понимая, что ему, чтобы не превратиться в подозреваемого, нужно прекратить быть свидетелем, Чубин разом согласился от своих свидетельств отказаться. Но из дела-то их не вычеркнешь. И я додумался о таблетках. Я о них как бы предполагая шепну, а Чубин упаковку у себя между постельным бельем положит, и в результате ее обнаружения зачислиться в заядлые таблеточники, полезность показаний которых предельной не назовешь. Видел он, не видел, лыжника видел, танцующую на панцире черепаху видел, вырастающего до потолка гнома видел всех видел. Всю разношерстную компанию.
Луфанов. А таблетки он где раздобыл?
Калянин. Не у меня. Может, на наркоманов вышел, может, к доктору саночной команды обратился таблетки были заботой Чубина. Он заварил, ему и расхлебывать. Молчал бы не влип. Обезьяны кричат, воробьи чирикают, а что нам, людям? Нам остается молчать.
Луфанов. Убийство-то раскрыли?
Калянин. Бобслеиста Куньковского убил тот, кто правосудию не достался.
Блошигин. Он не среди нас?
Ткаченко. Ты, сопляк, обо мне? Если я выпил с Куньковским полтора литра водки, я, думаешь, мог его и прикончить?
Блошигин. Роль водки в совершении убийств статистически колоссальная. Вы абсолютно точно помните, что ничем его не пронзили?
Ткаченко. А из-за чего мне его? Мы с ним пили, почти не общаясь. Не поворачивая ко мне головы, он что-то бурчал, смеялся Куньковский изобрел какой-то свой свой юмор.
Калянин. Над чем бы он ни смеялся, он не плакал.
Ткаченко. Куньковский делал, что умел.
В болоньевых штанах и куртке в комнату входит создающий впечатление наивного студента Роман Зозулин.
Ткаченко. А вы здесь зачем?
Зозулин. Хозяйка сказала, что к вам можно. Я мялся у вас под дверью, а она меня спросила: что, дверь помеха? Для меня, да, кивнул я. Но через входную дверь к двери в комнату я перешел и без ее дозволения. Мороз влияние на меня оказал ну не знал я, куда от него деваться. Если с улицы не уйти, то куда? В Кинешму? Я Роман Зозулин из Кинешмы. Хочу участвовать в «Усть-Куйгинской лыжне».