Щербинин. Я видел чей-то силуэт.
Синяева. Догадавшись, что это я, ты бы разнервничался?
Щербинин. Присутствие духа я бы сохранил. Ты и ты и что, что ты? Я не расклеился, предполагая куда худшее человека, похлеще тебя. С острова Пахтусова что у восточного берега Новой Земли. Продолжая засаживать моей Лизе, я думал, что за дверью он.
Синяева. Контакты с ним ты не оборвал?
Щербинин. Приехав оттуда, сну я сопротивлялся поскольку мне снился он. Истекающий кровью! Ее он пускал себе сам.
Куприянов. В твоем сне?
Щербинин. До него. Он терзал свою плоть ритуальным нанесением шрамов и раны не промывал из народа он почти вымершего поющего непристойные песни, становившиеся достоянием нашего центра через прикрепленный у меня под тулупом микрофон. Чтобы раскрепостить население и наладить с ним мосты, я раздаривал им ампулы с сильным наркотиком. Мужчину, который нахватал их особенно много, в центре знали под псевдонимом «Реагент». Моей инспекции подземного хранилища кое-чего он не препятствовал. Будучи секретарем партийной организации, вступить мне в партию не предложил.
Куприянов. В какую?
Щербинин. В свободную демократическую партию острова Пахтусова. Здесь членство в ней дивидендов не принесет, а на самом острове он значимо. Как там говорят, оно оберегает от попадания астральных разрывных пуль.
Синяева. Они разят наповал.
Куприянов. Они тебе страшны?
Синяева. А ты думаешь, почему я не снимаю с груди засушенные оленьи яйца?
Куприянов. У тебя ты
Щербинин. Взгляните на Куприянова! Частота сердечных сокращений у него возрасла! Ты сдаешься? Куприянов. Я восстанавливаюсь. На ваших глазах голову я не потеряю. Для обуздания эмоций я направлю мысль на обратные тригонометрические функции. Функции арксинуса, арккосинуса, арктангенса
Синяева. Арк?
Куприянов. Арк
Синяева. Арктические?
Куприянов. У нас конструктивный диалог. Нам бы сюда четвертым Вальдемара Четвертого, но он умер веке в четырнадцатом.
Щербинин. Был королем?
Куприянов. Датским. Его королева, когда он вошел к ней в спальню, спросила его: «чего ты пришел такой недовольный?». Пришел-то я как раз довольный, ответил он. Понятно, промолвила она.
Синяева. Его королева лежала не одна? Щербинин. Или возле ее кровати горели свечи, и король разглядел, что она постарела.
Синяева. А днем они что, не пересекались?
Щербинин. Предположим, что на лице она носила накидку.
Синяева. В Дании? Это же не мусульманская страна. Щербинин. А кто говорит? Королева скрывала лицо из-за оспы. Всех стеснялась, а мужу по ночам показывала, и поэтому он к ней редко ходил, и вот зашел, и к оспе добавилась старость.
Куприянов. Но в постели его королева, наверное, неплоха.
Щербинин. Опыт есть опыт. Мне доводилось сотрудничать с ветхой женщиной из тренерского состава команды Казахстана по спортивной гимнастике. Ее девочки вытворяли черт знает что на снарядах, а она не слабее их изгибалась на синем диванчике Синяева. С тобой?
Щербинин. Черту я не переходил. Видел на пленках. До ее исчезновения в алма-атинских застенках мы, наблюдая за ней, наснимали достаточно грязи. Ее схватили из-за ПШ.