Я протиснул купюры сквозь щёлку крышки и в тревоге начал приближаться к посреднику между Всевышним и грешным народом. Его нереально большое величественное лицо источало некую потустороннюю мощь, заставляющую сделать всё, о чём бы он ни попросил. Я наклонился, обнял его широкие плечи и прошептал на ухо вброшенную сумму. Он слегка улыбнулся уголками рта, я расслабился, и стряслось столкновение губ. Целовался он так же превосходно, как пел молитвы. Его здоровый и мясистый язык беспардонно вломился на мою территорию. У меня начали проявляться первые тревожные симптомы эрекции. Я отгонял похабные думы, припоминая слова Бога: «Тот, у кого великая власть и богатство, тот твой хозяин, тот волен делать с твоим нищим телом и душой всё, что пожелает. Возрадуйся этому, ибо всё это даровал и допустил Я. В нескончаемый очереди в царство небесное первым будешь ты, ибо признал себя калекой и убогим, а на плечах у тебя будет сидеть богатей, покоривший себе твоё нутро и указавший тебе стезю к вечной жизни»
Он обхватил и начал придавливать меня к своему массивному телу, огромные ладони грубо елозили по моей сплошь покрытой от удовольствия мурашками спине. Мама дёрнула за руку.
Простите его, пожалуйста, взмолилась мама, он у нас чудной.
Не печалься мать, заговорил Филарет, губы у вашего сына просто мёд. На вкус чувствуется след Бога. Вы его не забрасывайте. Служить бы ему в храме суждено. Я подсоблю. Глаза его хитро блеснули. Он со странной улыбкой посмотрел мне в глаза. Пусть приходит ко мне он, мать, слышишь? Уж больно смазливый.
Спасибо вам огромное, отец Филарет, растроганно произнесла мама, нервно вертя головой и сконфуженно водя глазами, мы, может, выделим ему часок вечером, и пусть ходит.
Я страшно обрадовался, подпрыгнул и взвизгнул от удовольствия. Затем Филарет протянул руки, мы снова крепко обнялись.
Класс, мама! Вот видишь! похрюкивая, чуть не в слезах пробормотал я, не ожидая такой удачи, я обязательно буду хорошим, мама, буду делать уроки быстро-быстро.
Буду ждать тебя, сынок, заявил он напоследок, грубо проведя перстами по моему маленькому рту.
Мама извинилась и потянула меня за руку, так как сзади нас подталкивала негодующая многокилометровая очередь. Прищурившись, на улице отец докуривал до фильтра самую дешёвую сигарету, обжигая руки. Я заметил, что стоило нам перешагнуть за порог храма, как наши озарённые лучами свечей восхищённые лица стали угрюмыми, прямо как вечно недовольные и разжиревшие лица правящих политиков из телевизора, которые делали нашу жизнь лучше и лучше.
Мы молча стояли, я осматривал выходящих и мученически думал, что никто не был виноват и все виноваты, никто не хотел умирать и все хотели, никто не был готов и все были готовы. Странная двойственность была во всём. На самом деле все события были двусмысленны, нет, они обладали тысячей значений, тысячей трактовок и расшифровок, также как бесчисленное множество клеток человеческого мозга. Сознание крохотку спуталось, видимо, от дикой каши благовонных и человеческих запахов внутри святилища. Мне показалось, что из затылка проступает кровь, возможно, краешек розги глубоко саданул по голове. Я стоял и обтирал шею, но кроме пота из кожи больше ничего не показывалось.
Отец всё дорогу домой странно смотрел на меня, будто подозревал в ужасном злодеянии, но из-за родственной связи боялся спросить и ошибиться. У меня продолжала кружиться голова, и путались ноги, но рана от удара розгами приятно напоминала о Филарете, вырисовывая в рассудке сумасшедшие варианты нашего с ним совместного времяпрепровождения.
Что лыбишься? что-то замыслив, спросила мама во время ужина, думаешь, я тебя отпущу в церковь?
Ну, мам, прекратив жевать, возразил я, ну зачем ты всё усложняешь? Вместо просмотра сериалов, мне было бы полезнее ходить на часок к настоятелю.
Ах, ты хочешь полюбоваться, как девочек лишают чистоты, а? Рано тебе ещё на такое смотреть. Я готов был взорваться или кинуть ей ложку в лицо. Ни по одному предмету в школе ничего не соображает и собрался стать ближе к Богу. Ишь чего Господь-то любит умных, а ты Она покрутила пальцем у виска. Вырастили дылду бестолковую: пальчиком поманили, обрадовался? А если на улице позовут, тоже пойдёшь? Кругом одни убийства.
Я Библию наизусть знаю! гаркнул я.