Где-то наверху громоподобно забил тонный колокол, от языка которого каждая косточка тела затрещала и завибрировала. Несколько человек в старинных и ветхих одеяниях вышли на сцену и принялись окроплять вениками прихожан. Они забрызгивали всех свиной кровью, взятой у умерших от старости священных животных, ибо сказал Бог: «Муж и свинья из одного теста замешаны, одним духом дышат и по одной земле ходят, а отнял голос Я у свиньи, чтобы не просила о пощаде во время закалывания и жертвовала кровь свою для рода человеческого»
Я всё больше дивился тому, как легко мог точно объяснить любую житейскую ситуацию выдержкой из Книги Жизни. Всё чаще меня трясло и мутило от полного осознания того, что Спаситель знал уже всё заблаговременно; до мельчайших деталей знал, как всё устроено; каков человек; что, как, зачем вершится в мире, который он придумал и так гармонично изваял.
Показался Филарет в сопровождении с поросятами-попросятами, обвешанными золотыми украшениями. Его длиннющую королевскую мантию, усыпанную сверкающими камушками, тащили сзади красивые несовершеннолетние девочки. Это был высокий мужчина лет сорока с потрясающей белой бородой до пояса. Прихожане принялись кидать ему под ноги мелочь, тем самым подмасливая батюшку и демонстрируя своё трепетное уважение. Церковные бабки прислужницы ползали и ловко подбирали начальное лёгкое пожертвование. Мы приземлились на колени. Священник был хмельной и чуть мотался из стороны в сторону. В безмолвии и со строгим выражением лица он обводил взором всякого, проверяя готовность внимать откровение. За кулисами зазвучал непрерывный звук «М», издаваемый группой мужчин. Сразу же Филарет начал молитвенную полупеснь-полусказ:
Господи, прими вот этих убогих людишек и калек в царствие своё! Как принял Ты мужеложников и тех, кто любит животных, так же как подобных себе. И усадил Ты их на свои колени и перенял их грехи на себя, даровав прощение! В час безысходности и крайнего отчаяния взываем к тебе, Господи, произведи непорочное зачатие одичавших свиней, чтобы столы наши ломились от снеди, посади лавровое дерево, чтобы всегда оттискивались купюры, на кои мы могли купить помилование в домах Твоих! Мы покачивались в точности, как он, и беспрестанно петлялись. Я переживал такую благодать в душе. В тот момент для меня ничего больше не существовало, кроме моего пристального внимания и искренней песни, порождаемой настоящим наместником Бога и разливающейся, словно речка в весеннее половодье. Он был миллионером, а значит, Спаситель услышал его молитвы. Покарай нас! Господи, накажи по всей строгости законов твоих! Отсеки пальцы тем, кто утаил даяние для святилища! Отсеки языки тем, кто говорит худо о Доме Твоём!
Филарет обмакнул розги в ведре со свиной кровью, сошёл со сцены и пошёл по рядам. Мы опустились ещё ниже, подставляя спины под очищающие удары, наши губы касались пола. Он настолько тонко рассчитывал силу удара, что жгучая боль от розг была впрямь похожей на универсальное лекарство, успокаивающее и эффективное. Я чуял, как он подступал ко мне, в этот особый момент очередной раз на ум пришла выдержка из Библии: «Как побивали Меня те, кто не принял учение Моё, так и вас будут побивать Так говорили дурные самозванцы, а Я истинно говорю вам, только через страдание и боль, причиненную ближнему своему, сможете вы прийти ко Мне, плюй на него, наступи сапогом на его лицо, попользуйся его женой, чтобы он узнал об этом деянии, ибо только так вы сможете встретиться со мной в вечном царствии, где Я также буду самым важным и главным»
Прошло ещё несколько интересных церемоний, в одной из которых священник жестоко колошматил случайного прихожанина, не позволяя ему защищаться. Массовая молитва подошла к концу. Родители скалились так, будто только что поженились. Забрызганные с ног до головы кровью набожные люди поднимались и выглядели блаженными. Батюшка поспешил к стулу, стоящему у выхода. Каждый, кто собирался покидать церковь должен был опустить в сундук деньги, наклониться к сидящему Филарету, прошептать ему на ухо размер пожертвования и поцеловать его в губы. Мама порылась в своей облезлой сумочке из дешёвого кожзаменителя и разделила вытащенную сумму на троих.
Подошёл её черёд, батюшка с такой страстью сосался с мамой, что я невольно посмотрел на отца, а он в этот момент взирал куда-то в сторону. Так и хотелось подойти, взять за руку, подвести к ним поближе и сказать: «Вот как надо, смотри, пап, как он умеет это делать». Их страстный поцелуй немного затянулся, но я был рад, что ей это нравилось. Следующим был папа. Контакт между ними был кратковременным, и отец вышел на улицу.