– Выпьем в честь Отца, – произнес Кимберон, когда купец поднес ему бокал.
– …И в честь Матери, – продолжила домоправительница, когда золотистый напиток наполнил ее бокал.
– Во веки веков. Аминь, – завершил Кройхауф молитву, наполняя третий.
Они пили молча, и мир наполнял их сердца.
– Что это? – спросил Кимберон.
– Летнее вино, – объяснил купец. – С южных склонов в нижнем течении Эльдера. И больше никогда не говорите, что вино из Эльдерланда пить невозможно.
– Но тут, конечно, не один виноград? – рискнул предположить Кимберон.
– Добавлено еще несколько приятных травок, – определила госпожа Мета, – срезанных обязательно в полнолуние, когда они наделены большой силой.
– Этого я не знаю, – ответил Кройхауф, – но скажу вам, что, если б я имел только хотя бы одну большую бочку этого вина, какую торговлю я мог бы развернуть! Скажем, по шиллингу за пинту… или даже по два…
– Мне кажется, есть вещи, которые не продаются…
– Верно, верно, – вздохнул торговец, – и эта бутылка была так хорошо спрятана, что даже мародеры-больги ее не нашли. Зато теперь этот напиток должен на нас хорошо подействовать. – Он похлопал себя по толстому животу и сделал глоток.
– Марти, – обратился к нему Ким с тихим смешком, употребляя ненавистное торговцу уменьшительное имя, – у меня есть подозрение, что ты что-то от нас скрываешь.
Мартен Кройхауф поперхнулся и закашлялся.
– Но как ты… догадался? – тяжело дыша, спросил он, когда приступ кашля прошел.
– Ну, я не могу себе представить, что ты ходишь к избирателям только затем, чтобы осчастливливать их раритетами твоего винного погреба, – высказал свое мнение Ким. – Насколько я тебя знаю, ты редко делаешь что-то, если не видишь в этом выгоды для себя. Итак, чем я обязан честью твоего визита? Говори прямо, не стесняйся!
Коммерсант слегка покраснел.
– Ну, – начал он неопределенно, – ты член Совета Эльдерланда, и я, возможно, вскоре тоже… и нам лучше… в память старых времен… сохранять добрососедские отношения… и… – Он повернулся: – Тут еще дело в письме.
– В письме? – Ким нахмурился. – Что еще за письмо?
– Ну… хм… не так давно, когда я был в Усть-Эльдере по поводу распределения продуктов питания, ты ведь знаешь, я, собственно, несколько озабочен тем, чтобы у всех была еда, – так вот тогда я подумал, что есть смысл нанести визит пастору. Кроме того, он ведь тоже член Совета и такой милый, скромный человек, умный и понятливый…
– Он не так хорошо о нем отзывался после первой встречи, господин Кимберон, – заметила госпожа Мета, которая отнюдь не простила торговца.
– Как так? – поднял брови Ким. – Я и не знал, что ты уже знаком с пастором.
Марту было явно неловко.
– Ах, я думал, что все это давно забыто.
Но домоправительница уже не могла сдержаться:
– Тогда отец Одильон был сапожником в Усть-Эльдере, и он поставил на место кума Кройхауфа, когда тот за кружкой пива в «Золотом плуге» плохо о вас отозвался, хотя и не знал вас совсем…
– Хватит! – сказал Ким с напускной строгостью, которая плохо ему далась, поскольку про себя он вовсю веселился, глядя, как изворачивается торговец. – Дайте куму Кройхауфу договорить. – Он потянулся за трубкой, в которой почти ничего не осталось, и выпустил дым. – И что же с этим визитом?
– Да то, что, когда мы с пастором… то есть с отцом Одильоном сидели за чашкой чая, пришел посыльный. И тогда я сказал, что мы с тобой хорошо знакомы, и предложил, что отвезу тебе это письмо сам.
Ким все еще ничего не понимал.
– Что еще за посыльный?
– Посланник императора. У него было одно письмо для пастора, другое для помещика Родериха и третье для хранителя Музея истории Эльдерланда, – пояснил коммерсант.
– И где же это письмо?
– Да вот, оно у меня с собой.