Хотя он им полностью и не доверял, но тем, кто шел позади, он доверял еще меньше.
Ким вскоре заметил, что еще не слишком твердо держится на ногах. Бегство по болоту, через лес и, наконец, вверх в гору обессилило его. И теперь, когда напряжение спало, он остро ощутил, как болят руки и колени.
Свет, откуда-то сверху падавший в проход, разбивался на зеркальные пятна, вспыхивал и пропадал, однако вполне можно было видеть собственные руки и ставить одну ногу перед другой. Проход был настолько высок, что своды терялись в полумраке, и, когда шум водопада позади замер, Ким понял, что здесь тоже не было абсолютной тишины: звенели капли в подземных шахтах и со звоном падали в глубокие пруды, журчали ручейки в невидимых руслах. Было так, словно они находятся внутри какого-то гигантского живого существа.
– Вы тоже слышите? – прошептал Альдо. – Гора поет.
– Красиво, – пророкотал Горбац.
Дорога снова пошла вверх, и стало светлее. Подниматься было труднее, и Киму приходилось постоянно смотреть под ноги, чтобы не споткнуться. В прибывающем свете можно было тут и там увидеть следы инструментов, которыми в неутомимом труде было проделан и расширен этот ход. Здесь работали мастера, наносившие каждый удар обдуманно, чтобы разрушить лишь столько, сколько необходимо, и сохранить сколько возможно.
Это, несомненно, была работа гномов, однако у Кима возникло ощущение, что в затейливом узоре было заключено нечто большее, нечто приближавшее искусство к самой природе, к красоте цветущего луга. Строка старого стихотворения пришла ему на ум: «Цветы, каких не видывал и эльф».
Он прежде не понимал, о чем здесь идет речь, но теперь ему стало вдруг ясно: это были цветы гномов, в которых заключалась красота всех созданных ими вещей.
Вдруг неожиданно его бросило в жар.
Красиво.
Слово, сказанное Горбацом, все еще звучало у него в ушах.
Так, стало быть, больги имеют представление о красоте?
Он так погрузился в свои мысли, что совсем не заметил, как они неожиданно вышли на свободу. Ослепленный, он закрыл глаза.
Когда он снова их открыл, он увидел чудо.
Под сияющим синим небом с редкими белыми облаками расстилалась обширная равнина, простиравшаяся между двумя покрытыми снегом гребнями гор. Но в долине снега не было. Среди цветущих яблоневых садов, журчащих ручьев тянулись широкие дорога. В прудах, сверкающих между деревьями, среди прибрежных камышей росли водяные лилии. Трава тут была зеленее, воздух прозрачнее, а цветы ярче, чем где бы то ни было.
У Кима не хватало слов. Он оглянулся на своих спутников. Даже больг потерял дар речи; темные глаза Горбаца стали бездонными. Альдо стоял с открытым ртом, однако он первым и пришел в себя:
– Это Высший Мир?
Фабиан обернулся; в его глазах также появился блеск, которого прежде не было. Что это, отблеск света или в этой стране присутствует нечто такое, что делает взгляд свободнее, а мысли яснее?
– Высший Мир? Нет, это Потаенная долина. Но в каждом уголке эльфийского царства есть немного света Высшего Мира, и это вы ощутили.
– Не хочешь ли ты мне наконец объяснить, что… что все это значит? – спросил Ким, движением руки обводя долину.
– Скоро, – ответил Фабиан, – скоро ты получишь объяснение. Имей терпение. Осталось совсем немного.
Они спустились с площадки, где оканчивался подземный ход, в долину. Тут были вырублены каменные ступени, однако, по мере того как склон становился более отлогим, ступени делались шире и наконец закончились. Только теперь, когда они спустились, между деревьями стали видны изящные деревянные строения с остроконечными крышами и тонкой резьбой, которые гармонично сочетались с окружающей природой; насколько было известно Киму из древних рукописей, это был классический стиль эльфийской архитектуры.