Но сны — союзники Сины в те времена, когда жизнь казалась более приятной, — измучили ее. Ночь за ночью девушке снился Ньял, бешено скачущий на своем гнедом коне, и она просыпалась в страхе. Она исхудала, осунулась, побледнела за долгую зиму и затянувшуюся весну, проведенные под землей в общине великанов. Но в эту ночь щеки Сины раскраснелись, глаза в свете очага сверкали зеленым блеском.
Ее камень для заметок был слишком мал, чтобы вместить множество символов, испещривших гладкий каменный пол. Кусочком древесного угля Сина записала на нем только результат, после того как вычла, морща от напряжения лоб, дату летнего солнцестояния из фаз луны. Легкий, но острый трепет волнения охватил ее. Итог на камне для заметок означал, что скоро настанет полное лунное затмение. Сина старательно пересчитала все еще раз, дважды проверяя каждую формулу. Предсказание упрямо явилось снова.
Сина встала и потянулась. Усталость давала себя знать. Дрова в очаге за ночь догорели, и теперь девушка расшевеливала угли, пристально вглядываясь в них. Древние мудрецы вроде Китры видели в пламени будущее, но светящиеся угли ничего не сказали Сине. Она отвернулась, чтобы еще раз взглянуть на дело своих рук. Сина любила свое искусство, которое позволяло ей, забравшейся глубоко в толщу земли, предсказывать, что случится в небесах. Но теперь, когда работа была закончена, Сина чувствовала себя опустошенной. Одиночество охватило ее, и она снова подумала о Ньяле, тоже одиноком в холодных, одетых трауром коридорах Кровелла. Кутаясь в изношенный шерстяной плащ, девушка подвинулась ближе к огню и задремала, положив голову на руки.
Даже сквозь сон она услышала приход Фаллона: волна силы и энергии вторглась в сны Сины и разбудила ее. Чародей стоял посреди комнаты, изучая записи на полу. Он промок насквозь, длинные седые волосы висели мокрыми сосульками. Сколько раз Сина латала его плащ, а подол опять волочился лохмотьями по полу, стирая драгоценные формулы по мере того, как колдун переходил с места на место.
— Мастер Фаллон, — вздрогнула спросонья Сина.
Он махнул на нее рукой, чуть не обрызгав.
— Прости, Сина, я не хотел тебя будить. Вижу, ты славно потрудилась.
— Да, Мастер. — Девушка встала и плотнее завернулась в плащ. — У вас есть какие-нибудь новости о Ньяле?
— Ни слова. Да ты не волнуйся, у него все в порядке.
Сина сдержала зевоту и с беспокойством посмотрела на чародея.
— Вы опять выходили в бурю, — сказала она.
Фаллон хмыкнул, и то было не согласие, не отрицание, а лишь признательность за заботу.
— Что это? — спросил он, продолжая просматривать расчеты ученицы.
— Попытка предсказать затмение, — ответила Сина.
— А-а-а. — Губы чародея заметно двигались, когда он проверял ее вычисления. Когда он дошел до конца записей, плащ начисто вымыл за ним пол.
Через какое-то время Фаллон снова сказал:
— Гм. Неплохо. Очень неплохо. — Он повернулся к Сине. — У тебя талант к вычислениям. Я не учил тебя всему этому.
Сина зарделась от похвалы.
— Не учили, Мастер. Но на днях вы разговаривали с Ур Логгой, помните? И я подумала… ну, я подумала, что надо попробовать.
— Очень хорошо, — повторил Фаллон. — Хотя легче предсказывать затмения по древнему обычаю — в каменном круге. Но приятно сознавать, что и при затянувшейся непогоде можно предсказать, что случится в небесах. Ты все сделала правильно. Что у тебя получилось?
— Через два дня после Движения Камня наступит лунное затмение.
— Вот как? — С минуту чародей разглядывал ученицу, думая о чем-то своем, затем повернулся к огню. Сина вдруг заметила, что он дрожит.
— Мастер, скорее снимайте мокрую одежду!
Фаллон сбросил плащ, и Сина с удивлением увидела, что грудь учителя обнажена.