А здесь – сама Змея, Чиакоатль, Пожирательница, Мать-Земля, защищающая город своим собственным земляным телом – крепостной вал и объект поклонения одновременно.
Мы, три предводителя, сидели на корточках вокруг куска сухой земли, и Хайонвата водил пальцем по грязному полу.
– У такого чудовища должен быть достойный супруг, – заметил я.
Хайонвата поднял взгляд.
– А у нее таковой имеется. Супруг ее находится в пятидесяти милях отсюда, расположен он точно так же, как Чиакоатль: то есть замыкает своим телом излучину другой реки. Обе змеи лежат головами друг к другу и смотрят друг на друга через разделяющие их пространства. Имя второй змеи Мишкоатль, Змея Бури, божество воды и дождя. Телом своим Мишкоатль защищает крупный город Конхуакан, город Вьющегося Кургана. Десятью милями выше по течению той реки расположен Майяпан, величайшая крепость Тлапаллана – в случае осады шестьдесят тысяч людей с продовольствием и имуществом могут укрыться в ней. А ниже по течению реки находится укрепленный город Тлакопан, защищающий жителей низинных земель.
Эти три города являются основными твердынями майя.
А на северо-востоке простирается великое Внутреннее Море, по берегам которого находятся охотничьи угодья родного племени моей матери. Путь до моря займет не очень много дней, и если мы сможем достичь тех мест по дороге, проложенной рудокопами от этих четырех городов к медным рудникам, уверен, нас встретят там с радостью. Многие луны правления в Тлапаллане майя теснят онондагаонов дальше в леса, преследуют их, захватывают в плен и превращают в рабов. Но мое племя по-прежнему остается свободным, и, сумей мои сородичи сдержать природную свирепость и объединиться со своими соседями, они бы достойно встретили любого захватчика.
– А что за соседи? – осведомился я.
– Некогда в этих местах жило племя жестоких, внушающих страх воинов – независимое и отважное. Но превосходящими силами вышколенных и дисциплинированных майя эти люди были изгнаны со своих земель. Отступив на север, они сделались охотниками и рыболовами – и маленькими общинами стали вести в лесу дикую жизнь. Борьба за существование была очень тяжелой и, потеряв связь друг с другом, разные общины начали драться за места охоты или за женщин – и таким образом сложились противостоящие группировки. Со временем группировки эти превратились в отдельные племена, которые ныне ни в чем не находят согласия и готовы скальпировать друг друга точно также, как готовы скальпировать подлинных своих врагов майя.
– И сколько всего, ты полагаешь, этих племен? – спросил Мерлин.
Хайонвата посчитал на пальцах.
– В тех лесах обитает пять могущественных племен. Во-первых, Онондагаоно, мое родное племя – самое сильное и храброе. Затем Гвенгвехоно, Нундаваоно, Ганеагаоно и Онайотекаоно.
– Как по-твоему, смогут они объединиться?
Хайонвата мрачно усмехнулся (подобная усмешка являлась у него максимальным приближением к смеху).
– Конечно… В Смерти! И ничто больше не сможет объединить их. Даже Тареньявагон, Хозяин жизни, не в силах сделать этого!
– Тареньявагон? Это тот, кому вы поклоняетесь?
Но Хайонвата, столь словоохотливый в некоторых случаях, внезапно словно лишился дара речи и в глубокой задумчивости отошел от нас и сел в стороне. А мы (поняв, что ненароком прикоснулись к чужой тайне) остались на месте и продолжали обсуждать наше будущее.
Из всего сказанного Хайонватой стало понятно, что в случае удачного побега мы просто поменяем одну ужасную судьбу на другую – если только собственной доблестью не внушим лесным племенам такой страх, что они оставят нас в покое, после чего мы будем обречены на жизнь изгнанников.