Пью кофе, всматриваясь в окна дома напротив. Чуть левее у меня Дом культуры имени некоего Шелгунова, за все время, что я живу на улице Шамшева, я так и не удосужилась выяснить, кто такие Шамшев и Шелгунов, родственники они или только однофамильцы. Может, это сюжет для рассказа, а кто знает, не перерастет ли он в повесть, да в целый роман о героях прошлого. Они прорубали лед, они взрывали танки, они открывали неизведанные земли, они первыми возвестили миру о праве на свободную любовь
Нет, не стоит. Абсурдно, но не гениально. Эдакий постмодернизм ларечного разлива. Могу фантазировать, не сходя с этого места, воображать ничем не ограниченное количество сюжетов, но каждый из них мне противен заранее. Он и она любят друг друга. Отсюда всегда несколько стрелок: они умрут, он умрет или уйдет, или это сделает она, а в конце они встретятся или не встретятся. Издатель очень просил вставить в новую книгу любовную сцену, чтобы на столе, чтобы в подробностях. Говорит, что я слишком приличная, что меня портит хорошее воспитание. Замечательно, вот я с этого и начну, все нормальные люди, открыв книгу, тут же ее и закроют, а всякая охочая до обнаженной лирики публика разочарованно закроет книгу сразу после, потому что постоянно писать про «возбужденную плоть, которая колыхалась между ее взволнованными холмами» я не смогу. Конечно, у нас всегда есть путь театра абсурда, но начать абсурдом просто, а закончить высокой философией гораздо сложнее. Промелькнула еще шальная мысль сочинить эпическое произведение про самых страшных и противоречивых диктаторов ХХ века, которые столкнулись лицом к лицу. Сталин, Гитлер и Мао но написать не реальный роман, а фантастический, словно они с детства знакомы, словно все дела совершали друг для друга. Два поэта и художник Это просто пахнет Нобелевской премией, но, пожалуй, мне не потянуть такой мощной вещи. Отложу на будущее.
И как назло никто не звонит. Ни одного письма, все социальные сети оставили меня в полном покое, три дня назад доделала картину и оправила по пути великого будущего через багетную мастерскую в галерею, и не на что мне отвлечься. Нет, вполне возможный вариант это выйти на улицу и смотреть, наблюдать. Вот она, жизнь, прямо под ногами, она пульсирует, она говорит со мной. Но так я делала вчера, весь день прошаталась по городу, ходила в Эрмитаж, всматривалась в лица и картины, но такое чувство, что на меня надели звуконепроницаемый колпак: ничего, кроме моих убогих и коротких мыслей, не присутствует в окружающем пространстве. А самое смешное, что мне даже не обидно. Это закономерная ситуация идеи приходят, когда совершенно не надо.
Еще был вариант напиться до потери пульса, но он провалился. Я не могу пить слишком много, потому что мне сразу становится слишком плохо. Страдания полезны для творчества, но не физиологические, а духовные, а на фронте души свирепствует эпидемия безразличия.
О, счастье! Телефон!
Да! кто бы ты ни был, друг, я рада тебе.
Сашка, это Анна Николаевна, Пашкина мама, Пашка моя давняя подружка, а ее мама старинный фактор нашей дружбы. Моя дочь до тебя доехала?
Нет, я никого не ждала, но спросить, с какой стати она должна была ко мне прийти, значит подставить друга, который прикрыл тобой свою тридцатилетнюю спину от родной и крайне заботливой матери. А уже должна была?
Выехала час назад. Пусть позвонит мне, когда доедет, а то она никогда свой мобильник не слышит. Все, пока.
Отлично, разговор короткий и содержательный. Уж мой-то звонок Пашка услышит наверняка.
Ку-ку, мой пупсик, твоя мама мне только что сообщила радостную новость.
Господи, Саня, прости, не успела я ей отзвониться. Не бери в голову.
Не, я не беру, ты мне просто скажи: ты у меня сегодня и ночуешь или это был просто короткий светский визит?
В идеале, конечно, ночую, но не факт, так что я тебе сообщу, насколько мы сегодня будем близки, подобный поворот событий не может не радовать, учитывая, что последние несколько лет Пашка принесла на алтарь семейных традиций. Жертва имела вид кандидатской диссертации на непроизносимую филологическую тему.
А мне достанется хотя бы краткое описание того, что я прикрываю, или я буду врать про то, что ты моешься пятый час в душе, просто из уважения к нашей дружбе?
Ну вырвать у Пашки хотя бы грамм информации о личной жизни не удавалось даже Анне Николаевне, а та, думается, применяла все известные спецслужбам способы дознания; но у меня есть аргументы.