Беру. И буду сам тебе порукой
По прихоти капризного гребца,
Когда того одолевает скука.
Ты не похож на дерзкого юнца,
Хотя такое выбираешь право,
По коему заметно наглеца.
73 Да будет так!», и он челнок направил
Туда, где небо прячет рой светил.
И мы взлетели. И рукою правой
Сам Пушкин наш полёт благословил
Лететь всех дальше, может, наудачу,
Но не щадить своих небесных крыл.
И я поверил в нашу сверхзадачу!
Ещё бы не поверить, пусть когда
Горчайшему в Путивле древнем плачу
Не снилась даже меньшая беда.
Слепы, кому не верится в спасенье
Россия верит, верила всегда,
85 И в этом не бывает исключений.
Пусть даже время трудное придёт,
Но и тогда немыслимых мучений,
Отдав все силы, вынесет народ.
Найдётся ль в мире нация другая,
Что русский люд в терпенье превзойдёт?
91 Надеюсь, что об этом я узнаю!
Глава 2
(Х век до н. э.)
1 Полёт беззвучный и неуловимый
Меня привёл в младенческий восторг.
Сатурна кольца пролетали мимо,
И не понять, где запад, где восток
Но всё умолкло там, где мирно дремлет
Планета наша. «Дивный сей чертог
Меня и ныне трепетом объемлет,
Промолвил мой задумчивый гребец,
Здесь по-иному понимаешь Землю,
Как для сокровищ выбранный ларец,
Сосуд для животворных наполнений,
И деву молодую под венец!
13 Да, мало ли ещё таких томлений
У каждого, кто устремится ввысь
Достанет нам в дороге рассуждений.
Ты голоден. Возьми-ка, подкрепись,
Он указал на торбу под сиденьем,
Я головой мотнул. Да не стыдись,
Добавил Пушкин, все твои сомненья
Пустое, коль в пути не хватит сил.
Нехитрое попробуй угощенье,
Пригодное для разных лет и зим
Ты сам собрался в мой чертог не тронный,
Так выполняй, о чем бы ни просил».
25 Летели мы над Северной Короной,
Её жемчужный блеск слегка угас,
Как будто бы подковою коронной
Задел её наш вёсельный Пегас.
А я горбушку ел, кромсая нервы,
И что-то пил, похожее на квас.
«Здесь всё, что нам знакомо в круге первом,
Вожатый мой взволнованно сказал:
Где в меру обезумевший Коперник
В своё полубезумие воззвал.
Зато теперь мы знаем аксиому,
Что Солнце только временный вокзал».
37 Мы мчались сквозь пространство. Незнакомо
Мне стало небо в странной пустоте.
Далёко же забрался я от дома,
Коль не могу припомнить звёзды те.
Вот горизонт пятою Ахиллеса
У Трои в отражённой наготе
Закроет утомлённого повесу,
Неуязвимого, когда б не лень
Гефестова щита воды и леса;
Когда от взрыва захлебнётся день,
И дым накатит в глубину колодца
И растворит мерцающую тень.
49 Когда понять, откуда что берётся,
Не мыслят утомлённые глаза,
Хотя как будто даром достаётся
Истаявшая радугой гроза.
Когда напрасно взор сравненья ищет
От напряженья катится слеза.
Где звёздный ветер без препятствий рыщет,
Бредёт Асклепий с ношей на плечах.
И, будто бы, пространство стало чище
В его поклаже змеи на змеях
Принуждены свою потратить злобу
Во благо немощных. Но вот впотьмах
61 Неясный свет мы различаем оба:
Барнардова летящая звезда,
Вначале незаметнее микроба,
Пересекает звёздные года
Необъяснимо и неуловимо,
Как средь пустыни чистая вода.
Но Александр Сергеич правит мимо.
Туда, где многоопытный Хирон,
Учительством своим незаменимый,
Копытом высекает в небе звон
И продолжать занятья призывает,
Пока ещё стрелой не поражён.
73 Трехзвёздное подковано сиянье
Кентаврова копыта в полутьме.
Ближайшую звезду он посылает
Земле в подарок. И в своём уме,
И в твёрдой памяти нравоученья,
Поклон кладёт вослед немой корме.
Но в круг другой нас выбросит вращенье,
Где сказочный Конёк прибавит сил,
Как лист перед травой для угощенья,
И всё исполнит, что бы ни просил,
Опять же веря в искренность и честность
Просящего. Но Боже упаси
85 Струхнуть пред ликом, коим манит вечность.
Иначе не видать тебе пути,
И как бы ты не убеждал беспечно
К себе фортуну в гости снизойти,
Получится история другая.
Но коли уж собрался так лети,
91 И по всему, судьба твоя такая