Из засорившейся рваной раны на голове сочилась кровь, глаза старика закрыты. Время от времени незнакомец принимался громко стонать.
Далгар оторвал лоскут от своего шарфа, чтобы промокнуть рану, и когда стал делать это, кольцо на его пальце случайно запуталось в нечесанной бороде. Он нетерпеливо дернул рукой и... борода с легкостью оторвалась, оголив гладко выбритое лицо человека средних лет. Далгар непроизвольно вскрикнул и отпрянул, потом вскочил на ноги и замер, ошарашенный и сбитый с толку, уставясь на стонущего загримированного мужчину. И тут грохот копыт по булыжнику улицы вернул его к реальности.
Ориентируясь по звуку, юноша бросился наперерез всаднику. Тот резко осадил коня и молниеносным движением выхватил меч. Сноп искр брызнул из-под стальных подков поднявшегося на дыбы рысака.
— Что еще за..? А, это ты, Далгар.
— Брул! — закричал юный фарсунец, — скорее! Верховный канцлер Ту лежит на той стороне улицы без сознания, — а может, уже и мертвый!
Пикт в мгновение ока слетел с коня, клинок сверкнул в его руке. Перебросив поводья через голову лошади, он оставил животное стоять недвижной статуей, а сам бегом припустил за Далгаром. Вдвоем они приподняли раненого канцлера и Брул наскоро осмотрел его.
— Череп, вроде, цел, — проворчал пикт, — хотя уверенно не скажу, конечно. Он был уже без бороды, когда ты нашел его?
— Нет, это я случайно потянул за нее...
— Тогда, похоже, это работа какого-то головореза, не признавшего его. Я предпочитаю думать так, потому что, если сразивший его человек представлял себе, кто перед ним, значит, в Валузии зреет черная измена. А ведь я предупреждал его, что эти переодевания и блуждание по городу не доведут до добра. Но разве убедишь в чем-нибудь канцлера? Он утверждал, что таким образом может узнавать обо всем, что происходит, “держать палец на пульсе империи”, так он говорил.
— Но если это были разбойники, — удивился Далгар, — почему же его не ограбили? Вот его кошелек, в нем осталось несколько медяков. Да и кому придет в голову грабить нищего?
Копьебой выругался.
— Верно. Но кто, во имя Валки, мог знать, что это — Ту? Он никогда не принимал одного и того же обличья дважды, и помогали ему с этим лишь Дондал и доверенный раб. И чего добивался тот, кто оглушил его? Валка! Да ведь он умрет, пока мы стоим здесь, болтая. Помоги-ка мне поднять его на лошадь.
С безвольно поникшим в седле канцлером, поддерживаемым стальными руками Брула, они поскакали по пустынным улицам ко дворцу, въехали в ворота, проскакав мимо изумленного стража и внесли раненого во внутренние покои, положили на ложе, где им занялись рабы и служанки. Скоро канцлер начал приходить в себя, сел и, обхватив голову, застонал.
Ка-ну, пиктский посол и самый хитрый человек в царстве, склонился к нему:
— Ту! Кто напал на тебя?
— Не знаю, — отвечал канцлер, еще не вполне очухавшийся. — Я ничего не помню.
— У тебя были с собой какие-нибудь важные документы?
— Нет.
— Но у тебя что-нибудь отобрали?
Ту неуверенно принялся ощупывать свое одеяние, его замутненные глаза постепенно прояснялись и вдруг в них вспыхнул огонь внезапного понимания:
— Кольцо! Перстень с царской печатью! Он исчез!
Ка-ну в сердцах выругался:
— Вот что значит носить такие вещи с собой! Я же предупреждал тебя! Быстро — Брул, Келкор, Далгар, затевается грязное предательство — поспешим в покои царя!
У дверей царской опочивальни стояли на страже десять Алых Убийц, мускулистых гигантов. На вопрос запыхавшегося Ка-ну они отвечали, что царь отправился отдыхать час назад или около того, с тех пор никто к нему не входил и из-за двери не доносилось ни звука.
Ка-ну постучал в дверь. Никакого ответа. Запаниковав, посол толкнул ее. — Заперто изнутри.