Хаймион считает, что главой должен стать он по праву старшинства – потому-то Булрион и взял с собой в путь Хаймиона. Может, следует назвать преемника теперь же? Нет! Это значило бы признать то, чего он признавать не хотел – и все из-за проклятого зуба! Он так и не собрался назначить наследника, а теперь поздно. Только дураки отдают распоряжения, исполнение которых не могут обеспечить.
Но преподать урок тактики… Нет, и этого нельзя. Если Бранкион не способен сам все сообразить, так у него есть братья и другие родичи, которые скоро начнут думать за него. Женщин он взял, чтобы поездка выглядела обычным посещением города жителями Тарнской Долины. Ездили они туда каждые три-четыре недели, но в последний раз – очень давно, из-за звездной немочи, которая поразила Далинг весной, так что пора было туда собраться. Иногда они пригоняли скот на рынок. Иногда просто покупали, что требовалось. Если Булрион Тарн отправится к хирургу только с горсткой вооруженных людей, многие и многие начнут чесать в затылке. Настает пора бедствий. Это так. И его смерть может послужить искрой, от которой запылает весь край. Но такие мысли он не выдаст. И женщины нужны, чтобы никто ни о чем не догадался. Да и сейчас он беременную корову не обгонит: каждый толчок и рывок был мукой.
– Это для них случай сделать покупки. Не забудь выставить на ночь стражу.
Еще один знак надвигающихся бедствий. После разграбления Толамина то и дело приходили известия о разбойничьих шайках. Еще и месяца не прошло, как совсем рядом с Вайдфордом ночью вырезали целую семью.
Он оглянулся, проверяя, кто их слышит.
Его взгляд остановился на тощем юнце верхом на низкорослой в яблоках лошадке, которая была на две ладони ниже, чем требовала длина его ног. Без шапки, темные волосы торчат, как всходы ржи. Покрытые первым пушком щеки поблескивают в лучах солнца. В глазах мука надежды. И одеяло взял, и седельные сумки, и даже меч.
– Хм! – сказал Булрион, почти усмехнувшись сквозь огонь, пожирающий его челюсть. – Пожалуй, еще и Полион. Надо было бы о нем позаботится.
– Его-то зачем?
– На нем ведь долг лежит.
Бранкион крякнул от удивления и насупил брови в сторону сына.
– Какой долг?
– Наделать мне еще правнуков, а то какой же?
Полион покраснел от радости. А все вокруг захохотали.
Булрион попытался улыбнуться, и лицо у него вспотело от боли.
– Надо малому найти жену. А то они с Мейлим что-то слишком зачастили кувыркаться в сене. А сам знаешь, близкое родство скотину портит.
Теперь хохот обрел многозначительность. Юный Полион весь съежился и, виновней виноватого, покосился на Заниона, отца Мейлим.
– Дай-ка ему свою лошадь, Сассион, – распорядился Булрион. – Не то эту ему под конец придется на собственных плечах тащить! – И снова хохот, но уже вымученный. Пора ехать. Вот только еще раз напомнить Бранкиону. – Последи, чтобы эти стены росли!
Выдубленное лицо Бранкиона сморщилось, как у ребенка.
– Я послежу, чтобы к твоему возвращению, отец, они стали на локоть выше, – хрипло сказал он.
Пообещать-то, почему не пообещать? Хоть три локтя, хоть целую лигу! А что сказать теперь? «Пока меня нет, распоряжаться будешь ты». Или: «Советуйся с Занионом?» Нет. Такие слова – прощальные, а Булрион Тарн поражения не признает, пока жизнь в нем еще теплится!
Он отвернулся от Бранкиона и бросил последний торопливый взгляд на долину.
– Смотри сдержи слово! Ждите нас через неделю.
Полион и Сассион торопливо обменивались лошадьми, переторачивали седельные сумки. Булрион повернул Грома и поехал дальше по тропе.
5
Когда Джасбур добрался до набережной, дождь лил как из ведра, не говоря уж о граде, молниях, громе – эдакий малютка-ураган. Вот тебе и солнечный летний рассвет! Подобный каприз погоды сам по себе указывает на воздействие огоулграта.