Я покараю тех, кто это сделал!
И вдруг Сутар переменил тон, заговорил спокойно и деловито:
– Скажи, Виктория, что тебе известно о той женщине?
Почему он опять спрашивает ее? Он, Сутар, который видит человека насквозь? Хочет, что ли, доказать, что может сломать ее? Нет, она никого ему не назовет…
– Так что тебе известно о той женщине?
– Ничего.
– Даже имени ее не знаешь?
– Нет.
– А как она обращалась к тебе?
– Она называла меня: сестра…
Глаза Сутара сверкнули злорадством, и Вита поняла, что допустила ошибку, но было уже поздно: она не заметила, как Грозный бог перешел на язык Грестора.
– Ты еще не научилась лгать, – сокрушенно покачал он головой. – Так что же рассказала тебе та несчастная?
– Ничего.
– А что-нибудь в ней самой, в ее поведении не показалось тебе странным?
– Нет.
– А шрам на щеке?
– Она все время закрывала лицо покрывалом.
– И ты не видела ее лица?
– Не видела.
«Ведь я его и вправду не видела… только глаза».
– А кто еще там был? Человек с черной бородой приходил туда?
Усилием воли Вита отогнала возникшие в памяти картины и взглянула в лицо Сутару.
– Никого я там больше не видела.
И тут она ощутила резкую боль в ноге, на месте прошлогоднего перелома. Летом прыгала с самодельной вышки на озере, но однажды там, куда она собиралась нырнуть, вдруг возник какой-то мальчишка, она изменила направление, попала на мелководье и сломала себе ногу. Больше месяца пришлось пролежать… И вот та самая боль пронзила ее вновь так, что в глазах потемнело. Девушка невольно поглядела вниз.
– Кость цела, и с ногой ничего не случилось, Виктория. Однако твое тело помнит тот случай и ту боль – видишь, я и это о тебе знаю, – и оно вспомнит его столько раз, сколько захочу этого я. Но я не люблю страданий и крови, и не собираюсь мучить тебя. Все зависит от тебя самой. Запомни: всякий раз, когда ты скажешь мне неправду, ты почувствуешь эту боль.
«Сутару палачи не нужны», – вспомнила она и вскинула голову.
– Зачем же ты спрашиваешь меня, если тебе все известно?
– Зачем? Когда ты подумала про кота с мышью, ты была, пожалуй, близка к разгадке. Скучно изо дня в день видеть вокруг себя одни лишь покорные и раболепствующие лица. Но ты слишком сильно полагаешься на себя, Виктория. А я могу доказать тебе, что человек – жалкая букашка. Так легко уничтожить ее. И еще легче – сломать. Она боится голода, холода, зноя, боли… Наконец, ее можно просто запугать, и тогда уже принуждать не надо. Уверен, твоего упрямства ненадолго хватит.
Вита закусила губу. Жалкая букашка… Страх перед болью… Неужели Сутар прав?
– Чего ты от меня хочешь? – повторила, лишь бы не молчать.
– Вот так-то лучше, любезная гостья. Послушных ждет награда. А требуется от тебя сущий пустяк. Между тобою и той женщиной существует незримая связь. Только ты можешь стать моими глазами и помочь мне обнаружить логово бунтовщиков в горах. Для этого я и взял тебя сюда. Как только с ними будет покончено, я тебя отпущу. А награда… Я не стану предлагать тебе то, чем удовольствовалось бы большинство жителей Грестора, потому как им достаточно сытной пищи, яркой одежды, теплого очага, возможности отдавать приказания другим. Нет, я понимаю, с кем имею дело. Я дам тебе несравненно больше, Виктория. Ты собственными глазами увидишь древние миры, вдохнешь воздух и вберешь краски прошедших веков, я проведу тебя ними, словно огромным музеем, а потом – потом ты унесешься в миры грядущие, ты станешь путешествовать по ним так же легко, как переезжают из города в город. Ты увидишь то, чего никто из твоих соотечественников не сможет увидеть никогда. Это королевский подарок, девушка. Он – для тебя, для твоей отважной и страстной души. Я умею ценить верность и преданность. Твоему пытливому уму я дам невиданные возможности…
– Да, подарок поистине королевский, – сказала Вита. – Но мне от тебя ничего не надо.
– Это даже хорошо, что ты такая упорная. Когда я обращу тебя в свою веру, ты будешь в ней непоколебима.
– Я не приму твоей веры.