Не дожидаясь ответа, она опустила голову и тем же движением выдернула травинку. Так, кормясь, она постепенно отдалилась от него.
Варт стоял на часах. Он не знал, за чем ему должно следить, и не видел никакого врага — только и было крутом, что кочки да его пасущиеся сотоварищи.
— Что это ты делаешь? — спросила она, когда спустя полчаса ей случилось проходить мимо.
— Стою на страже.
— Да ну тебя, — сказала она, хихикнув — или правильнее сказать «гоготнув»? — Глупенький!
— Почему?
— Сам знаешь
— Честно, не знаю, — сказал он. — Я что то не так делаю? Мне непонятно.
— Клюнь следующего. Ты перестоял уже самое малое вдвое больше положенного.
Варт сделал, как ему было сказано, и ближайший гусь принял у него вахту, а Варт подошел поближе к гусыне и стал пастись рядом с ней. Они пощипывали траву, косясь друг на дружку бисеринами глаз.
— Я показался тебе глуповатым, — застенчиво сказал он, впервые решившись открыть животному свою истинную видовую принадлежность, — но это потому, что я вообще то не гусь. Я был рожден человеком. По правде, это мой первый полет.
Она удивилась, но не сильно.
— Это бывает не часто, — сказала она. — Люди обычно стремятся стать лебедями. Последними у нас тут побывали дети короля Лира. Впрочем, насколько я понимаю, все мы из семейства гусиных.
— О детях Лира я слышал.
— Им тут не понравилось. Они оказались безнадежными националистами, и такие религиозные были — все время вертелись вокруг одной ирландской часовни. Можно сказать, что других лебедей они вообще старались не замечать.
— А мне у вас нравится.
— Я так и подумала. Тебя зачем прислали?
— Учиться.
Они попаслись в молчании, пока его собственные слова не напомнили ему кое что, о чем он хотел спросить.
— Часовые, — сказал он. — Мы что, воюем? Она не поняла последнего слова.
— Воюем?
— Ну, деремся с другим народом?
— Деремся? — неуверенно переспросила она.
Мужчины, бывает, дерутся — из за своих жен и так далее. Конечно, без кровопролития, — так, немножко помутузят друг друга, чтобы выяснить, кто из них лучше, кто хуже. Ты это имел в виду?
— Нет. Я имел в виду сражения армий — например с другими гусями.
Это ее позабавило.
— Интересно! Ты хочешь сказать, что собирается куча гусей и все одновременно тузят друг друга? Смешное, наверное, зрелище.
Тон ее удивил Варта, ибо он был еще мальчиком и сердце имел доброе.
— Смешно смотреть, как они убивают друг друга?
— Убивают друг друга? Гусиные армии, и все убивают друг друга?
Медленно и неуверенно она начала постигать эту идею, и по лицу ее разливалась гадливость. Когда постижение завершилось, она пошла от него прочь. И молча ушла на другую сторону поля. Он последовал за ней, но она поворотилась к нему спиной. Он обошел ее кругом, чтобы заглянуть ей в глаза, и испугался, увидев в них выражение неприязни, — такое, словно он сделал ей некое непристойное предложение.
Он неуклюже сказал:
— Прости. Я не понял.
— Прекрати эти разговоры!
— Прости.
Немного погодя он с обидой добавил: «По моему, нельзя запрещать человеку спрашивать. А из за часовых вопрос представлялся естественным».
Оказалось, однако, что разозлил он ее донельзя.
— Сейчас же прекрати эти разговоры! Хорошенькие мысли, должно быть, тебя посещают, мерзость какая! Ты не имеешь никакого права говорить подобные вещи. Разумеется, у нас есть часовые. Здесь водятся и кречеты, и сапсаны, — ведь так? — и лисы, и горностаи, да и люди с сетями. Это естественные враги.