Наличие в странах исламской цивилизации сакральной правовой системы шариата, не предполагающей сословных делений и относящейся одинаково ко всем мусульманам, не позволило и в дальнейшем сложиться жесткому сословному делению. Разумеется, аристократии возникали, но их возвышение было основано не на каком-либо сакральном или особом правовом основании, а на факте богатства и власти определенных родов, закрепленном традицией. Социальная мобильность в исламском мире была значительно выше, чем в средневековом христианском, и султаны, эмиры, ханы и беки не могли так жестко и четко выделиться из массы народа, как дворянство в христианском мире. Отсутствие ясной сакральной легитимации приводило к относительной неустойчивости государственной власти, которую могли захватывать все, кто имел достаточно силы, вплоть до рабов (рабские династии в Индии и Египте). Но эта неустойчивость компенсировалась громадной устойчивостью быта, регламентированного не государством, а вечным законом шариата41. Между застойной неподвижностью общественной жизни и нестабильностью политической власти существует прочная взаимосвязь, ибо оба явления проистекают из одной и той же причины отсутствия сложившейся аристократии. По наблюдению Крижанича, «у французов и испанцев бояре имеют пристойные, переходящие по роду привилегии. И поэтому там ни простой народ, ни воинство не чинят королям никакого бесчестья. А у турок, где никаких привилегий благородным людям, короли зависят от глуподерзия простых пеших стрельцов. Ибо что захотят янычары, то и должен делать король»42.
В трудах мусульманских государственных деятелей в качестве основного принципа государственного управления провозглашается справедливость, в понятие которой входило не только равенство всех перед законом, но и справедливые налоги и справедливые цены на рынке. Исламская государственная идея провозглашала господство государства над обществом и преобладание государственной собственности, в то время как в частной собственности могло находиться только имущество, созданное личным трудом. Все земли, недра и другие источники богатства рассматривались как общее достояние мусульманской общины. Поскольку, как сказано в Коране, «все имущества принадлежат только Богу»43, то они могли быть в любой момент конфискованы властями. Поэтому богатые люди опасались выставлять напоказ свое состояние, золото и ценности прятали в землю, а дома строили так, чтобы не вызывать зависти или подозрений44. Таким образом, и политическая, и экономическая система, основанная на мусульманской культурной традиции, не способствует формированию устойчивой аристократии.
Восточный тип государства не формирует аристократическую традицию, но все же обеспечивает определенную степень преемственности элиты. Кроме того, для исламского мира характерно существование особой группы лиц сакрального происхождения потомков Пророка, шерифов и сейидов, обладающих привилегированным статусом независимо от имущественного или социального положения. Впервые элиты Европы и Ближнего Востока встретились и претерпели взаимное влияние в эпоху крестовых походов, что привело к возникновению интересного феномена восточного рыцарства, частичному формированию аристократической традиции на Ближнем Востоке и в определенной степени к осознанию аристократами Востока и Запада своего единства независимо от религиозных и культурных различий45. В дальнейшем данная культурная традиция на Востоке прервалась в ходе формирования Османской империи, многонационального деспотического исламского государства с жестким военно-бюрократическим типом формирования элиты, и возобновилась уже в процессе формирования современной аристократии.
Политико-культурные условия, сложившиеся в Японии, создали почву для формирования развитой и устойчивой традиционной аристократии по происхождению, весьма сходной с феодальной аристократией Европы. Политический режим средневековой Японии не был разновидностью свойственного азиатскому региону деспотизма, и его конкретная идентичность заслуживает тщательного и всестороннего изучения. В связи с этим обращает на себя внимание успешная интеграция Японии в основанную на европейских ценностях современную цивилизацию, проявляющаяся как в экономике, так и в политике и сочетающаяся со стабильно высокой традиционностью японского общества.