* * *
Глубокой ночью Карцев и Пушкарев медленно пробирались по слабо освещенным улицам небольшого городка.
Остановились у железных ворот какого-то предприятия, и Карцев дважды коротко просигналил. И в ту же секунду над воротами зажглись две сильные лампы, створки ворот поехали в разные стороны, и навстречу двум грязным «шкодам» выскочили сразу несколько человек.
А один из них, в костюме, в жилетке, при галстуке, разбросал руки в разные стороны и закричал:
– Ну, братцы! Ну, черти полосатые!.. Ну просто слов нет! Еще бы час, и конвейер пришлось бы останавливать. Все на разгрузку! Заезжайте, заезжайте, родненькие...
И «шкоды», негромко урча дизелями, тихонько поползли в заводской двор.
* * *
Было раннее утро.
По пустынной трассе летели желтые листья. Ветер кружил их по асфальту, взметал над серой лентой шоссе и переносил по другую сторону дороги, в редкую, по-осеннему оголившуюся посадку, и какое-то время еще листья танцевали меж тоненьких стволов, а потом обессиленно укладывались в предзимний лимонно-оранжевый ковер.
Часть листьев влажно прилипла к большому зеленому щиту, на котором белыми буквами было написано: «До Москвы 65 км».
Карцев и Лена лежали в узкой постели, веселенькая занавесочка, на которой одинаковые зайчики барабанили на одинаковых барабанчиках, отделяла их от всего на свете.
– Я люблю тебя, – говорила Лена, чуть не плача. – Я не могу без тебя... Я не хочу без тебя! Витенька, миленький! Ну что же делать?
И Лена судорожно и отчаянно целовала глаза, руки, лицо, шею Карцева.
– Ну скажи мне хоть что-нибудь!
Карцев грустно улыбнулся, прижал голову Лены к своей груди:
– Успокойся, малыш... Успокойся. Я же с тобой. Все в порядке.
Лена перестала себя сдерживать и заплакала в голос:
– Какой там, к чертовой матери, порядок! Все таимся, все прячемся! Да за что же это? За что?!
– Ну прости меня, прости, – тревожно зашептал Карцев. – Ну успокойся... Двадцать лет разницы – ты об этом думаешь? Да я тебе через пять лет нужен буду как рыбке зонтик...
Лена вскинулась:
– Боже милостивый! Дурак какой!
Карцев улыбнулся. Но в эту секунду совсем рядом раздался сильный стук. Улыбка мгновенно слетела с лица Карцева, он скрипнул зубами и рванул в сторону занавесочку с веселыми зайчиками.
Их постель оказалась подвесной койкой в кабине большой грузовой «шкоды». Работал на мелких оборотах двигатель, подрагивали стрелки на приборах... За боковым стеклом – Серега Пушкарев. Его машина стояла чуть впереди.
– Чего надо?! – бешено крикнул Карцев.
– Поехали, – виновато сказал Серега.
* * *
Две «шкоды» с громадными грязно-серебристыми фургонами-рефрижераторами выехали на пустынную трассу.
Лена стояла у зеленого дорожного щита с надписью «До Москвы 65 км».
Первым уходил Серега Пушкарев. Вторым – Карцев.
Он смотрел в зеркало заднего вида, и по мере того как машины набирали скорость, отражение Лены в зеркале все уменьшалось, уменьшалось, становилось еле различимым, а потом трасса пошла чуть влево, и Лена исчезла совсем.
Карцев судорожно вздохнул и поудобнее устроился в своем водительском кресле.
А за его спиной колыхались зайчики с барабанами...
* * *
Точно такие же зайчики неподвижно висели на кухонном окне в квартире у Карцева. Было дымно от сигарет, от сковороды на плите. Негромко вопил магнитофончик. Толик – сын Карцева – и его жена Лиза принимали гостей – бывших сокурсников Лизы по институту: очень cовременную девушку Аду и ее симпатичного, аккуратного молодого человека Веню. Толик кормил трехлетнюю дочь Катьку. Лиза, в больших модных очках и ярком передничке, шустрила у плиты, Веня натирал сыр на терке. Ада курила красивую сигарету и листала новый журнал мод. Послышался звук отпираемых замков входной двери.