Троуэр заметил, что она не улыбнулась в ответ, но также заметил и ее прекрасные и глубокие глаза, как будто она знала секрет, как оставаться серьезной, даже если сердце полно радостью."
«Нет, не из‑за земли, как это понимает фермер. Я ведь, знаете ли, не фермер», ответил Армор. «Есть и другие способы быть хозяином. Знаете, преподобный Троуэр, я даю им кредит, потому что я верю в эту страну. Когда они приходят ко мне что‑нибудь выменять, я прошу их назвать имена всех своих соседей и нарисовать приблизительные карты ферм и рек, на которых они живут. Я прошу их отвезти письма, которые пишут другие люди или пишу эти письма для них, отправляю их с кораблями на Восток к тем людям, которых они там оставили. Я знаю все, всех, и как найти дорогу в любое место Нойзи‑ривер и верхней Уоббиш».
Преподобный Троуэр прищурился и улыбнулся. «Иными словами, брат Армор, вы здесь правительство».
«Скажем так, когда придет такое время, что правительство здесь понадобится, я буду готов послужить», сказал Армор. «Пройдет еще два‑три года, все больше и больше людей будет приезжать и многие из них станут делать разные веши вроде кирпичей и кастрюль, кузнечных изделий, шкафов и бочек, пива, сыра и фуража, так где же вы думаете они будут продавать и покупать все это? Да в той самой лавке, что предоставляла им кредит, когда женам их были нужны ткани для шитья ярких платьев, котлы и печи, чтобы не замерзнуть зимой».
Филадельфия Троуэр счел лучшим оставить при себе свои соображения о том, что благодарность фермеров вещь не особо надежная. Кроме того, подумал Троуэр, может я и не прав. Ведь говорил же Спаситель, что мы должны разбрасывать хлеб наш над водами. И даже если Армор не достигнет всего, о чем мечтает, все равно он делает благое дело и помогает открыть эти земли цивилизации.
Еда была готова. Элеонор разложила оленину по тарелкам. И когда она поставила красивую белую тарелку перед ним, преподобный Троуэр улыбнулся. "Вы должны гордиться своим мужем, всем тем, что он создал. Вместо того, чтобы застенчиво улыбнуться, как ожидал того Троуэр, Элеонор чуть громко не рассмеялась. А Армор‑оф‑год даже не был столь деликатен. Он просто громко расхохотался. «Преподобный Троуэр, вы заблуждаетесь. Когда я по локоть в свечном жире, Элеонор вся вымазана в мыле. Пока я пишу письма для фермеров и отправляю их, Элеонор вырисовывает карты или записывает новые имена в нашу книгу переписи населения. Что бы я ни делал, она всегда рядом со мной, и что бы ни делала она, я рядом с ней. Кроме, может, ее цветника, который заботит ее куда больше, чем меня. И чтения Библии, которое интересует меня больше, чем ее.» «Что ж, хорошо, что она такая добрая помощница своему мужу», сказал преподобный Троуэр.
«Мы добрые помощники друг для друга», сказал Армор‑оф‑Год. «Не забывайте об этом».
Он произнес это с улыбкой, и Троуэр улыбнулся в ответ, хотя и был несколько обескуражен тем, насколько Армор попал под башмак своей жены, ведь он даже не постыдился открыто заявить, что не полновластный хозяин своему делу и в своем доме. Но чего еще можно было ждать, учитывая, что Элеонор выросла в этой странной семье Миллеров? От старшей дочери Алвина и Фэйт Миллер вряд ли можно ожидать, что она будет почитать мужа своего, как предназначено Господом.
Как бы то ни было, оленина была невероятно вкусной. «Нет никакого привкуса, характерного для дичи», сказал он. «Никогда бы не подумал, что у оленя может быть такой вкус.»
«Она отрезает жир и добавляет немного куриного», сказал Армор. «Теперь, когда вы это объяснили», сказал Троуэр «Я чувствую его вкус в подливке.»
«А олений жир идет на мыло», сказал Армор. «Мы никогда ничего не выбрасываем, если можем придумать хоть какое‑нибудь применение отходам.» «Как завешано нам Господом», сказал Троуэр.