Ты мне предлагаешь женщину, а вдруг я захочу большего? Самому стать главным? Не уверен, что ты об этом не подумал. Значит, есть что-то, что меня свяжет. Полагаю, этот самый договор? А? Тогда на фиг он мне? Эх, Николаша… Если бы ты меня не предупредил, то я, наверное, проснулся бы утром одним из твоих «чистых», и все. Ты мог бы сделать из меня преданнейшего друга, который прославлял бы тебя и вечно говорил бы, что ты прав. Хотя… какова ценность? Да никакой – ты же все равно знал бы, что это не я говорю, а ты. Но ты сделал ошибку. Ты мне сказал. То есть дал мне возможность решить, хочу ли я стать избранным, но лишенным свободы выбора, или не хочу. Так вот – не хочу.
Николай молчал, по-прежнему глядя на Игоря. И глаза его были даже не голубыми без зрачков, а тускло-оловянными, и взгляд их был тяжел, холоден, и от него болела голова.
И Игорь вдруг понял – сейчас он говорит не с Николаем. А с тем, что стоит за ним, сидит внутри него, да фиг бы, где оно там! Оно СЛУШАЕТ.
– Я не пойду к тебе, даже если ты сделаешь меня главным. Может, я и дурак, но я свободный дурак. И пошел вон.
Николай сидел молча и совершенно неподвижно.
– Коля! Колька, ты слышишь меня? Очнись немедленно! Ты не сам на Ту Сторону попал. Тебе помогли. Как – да мне, в общем, плевать. Ты сам не смог бы, потому как ты не умеешь. Это я умею. Я чувствую переходы. Но зачем это тебе?
Николай дрожал.
– Не знаешь… Потому что это нужно не тебе. А тому, кто тебя использовал, Арамис, и дергает теперь за ниточки. Он – знает, зачем ему это нужно, но не ты! Да и ты сам ему тоже не больно нужен. А вот я – нужен. Колька, ты ведь бываешь собой. Ты сможешь отказаться!
Николай молчал, и что-то серое, мутное, заметное лишь на грани зрения, клубилось вокруг него. Он резко встал.
– Мушкете-о-о-ор… Тупица Портос, – шептал Николай, отступая к стене в коридоре. – Прощай, дурак… Извини уж, дружок, ты сам выбрал, – глумливо ухмыльнулся он. – А я оставляю тебя. А мог бы быть богом. Мог получить свою женщину…
– Ах ты, гад! – взревел Игорь и вцепился в Николаев рукав как раз в тот момент, когда тот начал уходить в стену.
Они вывалились в какой-то большой и длинный полутемный коридор, провонявший жареным луком, квашеной капустой и хозяйственным мылом, прямо под ноги тетке в линялом халате и платке. Тетка взвыла, как сирена, и уронила сковородку. Та перевернулась в воздухе и приземлилась вверх дном, накрыв куличик из жареной картошки. Игорь с Николаем прокатились сквозь сковородку и теткины ноги, тетка продолжала ровно, монотонно и пронзительно выть, растопыря руки.
– Ппусти, – шипя, вырывался Николай, но Игоря не зря называли в компании Портосом, силы ему было не занимать. – Пусти, идиот!
– Жди, – пыхтел в ответ Игорь.
Тетка выла, не переводя дыхания.
Одна из многочисленных дверей в коридор распахнулась, оттуда выглянула другая тетка, в бигудях и халате поизящнее и почище, и завизжала:
– Опятьхулиганитещасмилицювызову!
Тетка номер один продолжала выть.
Игорь оглянулся, чтобы проверить пути отступления, но там, откуда они вывалились, была глухая стена. Воспользовавшись мгновением, Николай вскочил и опрометью бросился в дальний конец коридора, к какой-то двери, из-за которой пахло сушеными яблоками, пылью, воблой и залежавшимися тряпками. Кладовка. Такие Игорь помнил по нижегородскому детству и дедушкино-бабушкиной коммуналке. Николай удирал очертя голову, Игорь почти рыбкой нырнул в стену за ним, зажмурившись и ожидая удара головой о стену. Но удара не было.
Он вылетел по переулку на ярко освещенное Садовое кольцо и увидел Николая, который нырнул в черный лимузин. Машина рванула с места, номеров Игорь, естественно, не различил. Заметил только, как она резиново изогнулась, заворачивая за угол. И тут рядом с ним, взвизгнув тормозами, остановилась «Победа», мечта ретроавтомобилиста.