Дженет решила придерживаться принципа невмешательства.
— Не хочешь спросить почему?
— Несколько лет назад спросила бы. А теперь — нет.
— Сволочь она.
— Не включишь кондиционер?
Брайан щелкнул выключателем.
— Она хочет сделать аборт. Погубить нашего ребенка.
— Теперь понятно. —Ни при каких обстоятельствах не вмешивайся в это. Эй, погоди — так ведь я наконец стану бабушкой!
— Она даже не позаботилась спросить мое мнение.
— А какое у тебя мнение?
Дженет, не лезь не в свое дело.
— Ребенок — это первое светлое событие в моей жизни. У меня никогда не было, ради чего жить, и вот оно наконец появилось, а она собирается пойти и убить это.
Наступило молчание.
— Мой мотель — третий поворот направо после этого светофора, Брайан.
— Ты не в «Пибоди» живешь?
— Там слишком дорого.
— Ну еще бы. Скажи, почему ты вечно прибедняешься?
— Брайан, как ты узнал, что Пшш собирается сделать это?
— Она все отмалчивалась, стоило мне заговорить о детской кроватке или группах развития. Потом я поймал ее на вранье с автоответчиком. Она записалась в клинику.
— Это уже другое дело.
— Да. — Зажегся зеленый свет. — Ну ладно. Как ты себя чувствуешь, мам?
— Сносно. Ничего выдающегося. Но ты, я вижу, хочешь сменить тему.
— Хочу. Все это слишком...тяжело для меня.
Оба притихли — каждый в своем эмоциональном мире. Когда они уже подъезжали к мотелю, Дженет спросила, куда Брайан намерен ехать дальше.
— Никуда. Просто покатаюсь.
— Тогда почему бы нам не покататься вместе, недолго.
— Правда?
— А почему бы и нет?
Лицо Брайана озарилось, словно Дженет разрешила ему слизать шоколадное суфле сразу с обоих венчиков миксера. Он расслабился.
— Хочешь, расскажу одну смешную штуку насчет Пшш?
— Давай, повесели меня.
— Ее никогда не приучали к горшку.
— Прости, не поняла?
— И понимать нечего. Ее родители никогда ее не приучали. Они считали, что сажать ребенка на горшок — «патриархальная и буржуазная привычка», в некотором роде «подавление свободы личности во имя гигиены». В их представлении гигиена — это что-то мещанское и в высшей степени отвратительное.
— Ты шутишь.
— Вовсе нет. Они из бывших леваков-шестидесятников. Ты просто не представляешь, какой мусор у них в головах.
— Но теперь-то Пшш пользуется туалетом?
— Да. Она говорила, что когда ей было лет пять, она обратила внимание, что никто кругом не носит подгузников, и сама во всем разобралась.
— Такие вещи, — сказала Дженет, — могут серьезно испортить ребенку психику. — А вот теперь, подумала она, самое время задать один вопрос: — Кстати, Брайан, что у Пшш за история с именем?
— А,это . Когда ей исполнилось шестнадцать, родители сказали, что она сама может выбрать себе имя, потому что то, которое ей дали при рождении, сковывает ее и, возможно, сделает социальным уродом.
— Тогда что же значит ПШШ?
— Это сокращение от имени мученически погибшего героя перуанской террористической организации «Сияющий путь».
— А почему ей было не выбрать Лайза или Келли?
— Но это же не Пшш.
Дженет призадумалась.
— А как ее настоящее имя?
— Она мне не говорит.
— Брайан, если бы тебе пришлось выбирать себе имя в четырнадцать лет, какое бы ты выбрал?
— Я? Я выбрал бы Уэйд. Я всегда завидовал его имени.
— Может быть, стоит поехать в гостиницу? — сказала Дженет. — И пообедать с Уэйдом? Он сейчас там.
— Все ждали его вчера вечером, но он не явился.
— Это совсем другая история.
И Дженет рассказала Брайану о потасовке в баре.
«Пибоди» был отелем класса «люкс», которые у Дженет ассоциировались с послевоенными фильмами, где добродетельные женщины обедали с приятельницами и отвергали предложения подняться в номер со смуглолицыми таинственными мужчинами.