— Ну что ж, — нарушила молчание Пэм. — По-моему, у нас что-то неладное творится. Уж нам-то ты мог сказать? В общем, плюнул ты нам в душу, Ричард… Папаша.
Гамильтон поспешил пригрозить:
— И не думай, что тебе удастся отвертеться, Дикки.
Даже Лайнус разошелся не на шутку:
— Мы ведь его видели, ну, ребенка-то. Эту, я имею в виду, Меган, вот. Налетели на Лоис в супермаркете. Тут все ясно, отпираться бессмысленно. Если, конечно, у тебя не давнишний роман с самой Лоис, в чем я почему-то ужасно сомневаюсь. Ну, так в чем дело?
Я был пойман в ловушку. И поделом.
— Ну ладно, банда. Добились своего, докладываю: да, это наш с Карен ребенок.(Мы так и знали! Мы так и знали!) Родилась Меган второго сентября — в день рождения Карен. Она абсолютно нормальная, вот только у Карен все по-прежнему. Ничего похожего на пробуждение во время родов не произошло. И скорее всего, она уже никогда не очнется.
Мы стояли в тоннеле, дыша так тяжело, словно находились в батискафе, — экспедиция по поиску сокровищ, выброшенных Карен с палубы океанского лайнера. Я вздохнул. Долго скрываемая правда вырвалась у меня — сжатая огромным давлением в маленький комочек, она, расправляясь, словно большая медуза, устремилась к поверхности. Я слишком внимательно следил за тем, чтобы никто ничего не узнал, — так пугала меня перспектива того, что Карен превратят в аттракцион для журналистов. Ее родители тоже по-своему доставали меня. Лоис все демонстрировала свое превосходство, а Джордж не проявлял к Меган особого интереса. Теперь же я испытал странное чувство облегчения. У меня появилась возможность рассказать о своем отношении к Карен и Меган людям, которые будут слушать и поймут. Я говорил и говорил, а мои друзья не прерывали меня.
Когда я закончил, Пэмми сказала:
— Знаешь, Ричард. Меган так похожа на тебя, просто невероятно. Вылитый ты, разве что в чепчике.
— А то я не знал.
— Она славная, — сказала Пэм. — Я держала ее на руках. И Лайнус тоже.
— Ага, — мрачно кивнул Лайнус. — Сплошное очарование. Я ее чуть не уронил. Ей, понимаешь ли, приспичило проблеваться прямо у меня на руках. Залила мне калькулятор, мой любимый Ti-55 — сам знаешь, как нежно я отношусь к своей машинке.
Мы сели на рельсы. Гамильтон достал сигарету, закурил и сказал:
— Я думаю, девочке можно только посочувствовать. Представьте себе, заполучить по наследству Ричардову рожу, а в приемные матери Лоис. Да, жизнь — жестокая штука.
Я попытался достойно ответить на такое хамство, предложив Гамильтону стать крестным отцом.
— А это подразумевает пеленки и все такое? — Физиономия Гамильтона как-то сразу скисла.
— А как же! — торжествующе ответил я. — Тысячи и тысячи акров детских какашек. В общем, договорились.
Так мы сидели и болтали, окруженные безмолвной темнотой. Затем в разговоре возникла пауза. Туг Лайнус резко нагнулся, приложил ухо к рельсу и прошептал:
— Поезд!
Бежать к выходу было бесполезно. Мы бросились на землю и скатились в усыпанные гравием сточные канавы по обе стороны путей. Больше всего нам в тот момент хотелось съежиться, распластаться. Через несколько секунд «Пасифик Грейт Вестерн» разорвался в тоннеле водородной бомбой — прямо над нашими головами. Сто восемь товарных вагонов, груженных фанерой, стали сырьем для рождения сверхновой звезды в этой дыре, пробитой в гранитной толще. От поезда исходил мерцающий свет, и я смог разглядеть прямо у себя перед носом пустую винную бутылку, пожелтевшую газетную страницу шестилетней давности, какой-то носок и свернутый подгузник «Хаггис». Помелькав передо мной, эти предметы вновь погрузились во мрак, будто мимолетные угрызения совести. Дневного света им, по всей вероятности, не увидеть уже никогда.