Мэри вздрогнула, представив себе эту картину, а Дэвид лишь рассмеялся.
Дэвид, ты же знаешь, что я домашняя девочка! Не надо меня пугать раньше времени!
Да я и не думал! Ну, ничего, к этому быстро привыкаешь! Поверь моему опыту! Здесь у меня нет ничего постоянного, и, тем не менее, я счастлив, как никогда. Я абсолютно свободен, волен в своих решениях, никому и ничего не должен! Мэри, это не жизнь, это мечта!
Да, уж, боюсь, у нас с тобой разные мечты.
Джейн сходила еще за вином и мало-помалу, все разговорились. Доброе вино делало свое дело. Даже Мэри, решила последовать совету брата и отдохнуть душой. Раньше она не пила алкоголь, и была удивлена приятным вкусом молодого вина. Оно было сколь приятным, столь и коварным. Скоро все уже дружно хохотали, выслушивая байки Дэвида.
Веселье было в самом разгаре, когда Лио, несмотря на шум голосов и дружный смех, уснул, свернувшись калачиком. Мэри укрыла его теплым покрывалом, и подала знак остальным быть тише.
Я растоплю камин, вставая, сказал Айс. Мэри последовала за ним.
Я помогу.
Веселье затихало, и эльф становился задумчивым. Машинально он производил какие-то действия, но было видно, что душа его сейчас далеко. Взгляд наследника оставался тусклым. Мэри больно было на него смотреть. В который раз он чиркал кресалом, но огонь все никак не занимался. Мэри произнесла короткое заклинание, и камин вспыхнул, даря живое тепло всем присутствующим.
Спасибо, тихо промолвил эльф. Мэри села напротив него, устроившись прямо на полу. Эльф перевел взгляд на нее, но будто ее не видел.
Расскажи мне, что тебя тревожит. В последнее время ты сам не свой. В чем дело, может, я могу помочь? возможно, это вино придало девушке храбрости, наконец, поднять эту тему, а возможно она просто устала держать волнение в себе. Эльф придвинулся ближе, и погладил Мэри по щеке.
Я никогда не говорил тебе, какая ты красивая. Твои черные глаза, подобны темной ночи, скрывающей все тревоги дня. Да, именно так. Так мой отец говорил матери. Он очень ее любил. И она его тоже. Да у них и не было другого выбора. Им было предначертано встретиться и полюбить друг друга. Когда это произошло, стало ясно, что начало сбываться древнее пророчество. Оно, как все остальные, проступило пылающими буквами, на жертвенном камне Холма Отречения. В достоверности пророчества, не приходится сомневаться, ведь они дарованы нам Великими Богами, и всегда сбывались с точностью. На этот раз оно гласило:
Когда сойдутся день и ночь,
И спор в веках да сгинет прочь,
Огонь и лед соединятся.
У разных, сына три родятся.
По воле праведных Богов,
Правителя лишат оков.
Но годы чередой пройдут,
И сыновья в беде взрастут.
А в сердце старшего ребенка,
Вопьется тьма острой иголкой.
И содрогнется мир от страха,
Заплачет в ожиданье краха.
Окутанный тьмою бессмертный взлетит,
Она его душу в момент поглотит.
И коль не падет от рук крови своей,
То миру наступит во тьме конец дней.
Айс замолчал, глядя в огонь. А Мэри сидела, чуть дыша, пытаясь целиком осмыслить все услышанное.
Постой, если это пророчество о твоих родителях, то это значит, что должно быть трое братьев? непонимающе спросила Мэри, предчувствуя что-то недоброе. Айс тяжело вздохнул, и опустил глаза, не найдя в себе сил встретиться взглядом с насторожившейся девушкой.
Его звали Кейлендор, или просто Кейл. Когда Клан узнал о пророчестве, он затрепетал. Народ был напуган открывающейся перспективой, ведь королевский наследник должен будет стать мировым тираном, низвергающим все народы в пучину жестокой войны. Долгое время Иллариэль скрывала свою беременность, но вскоре она стала очевидной. Пока королева в тревогах готовилась к родам, Клан принял решение совершить малое зло, чтобы не дать свершиться злу большому. Первого рожденного ребенка было решено предать смерти. Сердце Иллариэль разрывалось от непередаваемой боли. Никакая мать не смогла бы пойти на это. Разрешившись двойней, Иллариэль не знала предела своему счастью. Первым родился Кейл, а вторым я. Народ требовал выдать Кейла, но вмешался Брэннор. Как самый искусный во врачевании, он заявил во всеуслышание, что первый ребенок родился слишком слабым, и едва ли сможет выжить. И Клан дал Брэннору два дня отсрочки. К исходу второго дня, развели погребальный огонь. Иллариэль в траурном облачении и со слезами на глазах, предала огню крохотный сверток расшитый золотом. Прах, как всегда упокоили на вершине Холма Отречения. С тех пор королева стала замкнутой и редко выходила из дворца. Только Гиллиард и старый Брэннор знали, что на самом деле происходит во дворце. Мать спасла Кейла, и завернула в саван большую детскую куклу. Она закрыла его в башне и почти все свое время проводила там. Никто и не догадывался о таком обмане. Кейл рос в закрытом месте, но ни в чем не знал отказа. Когда матери не стало, заботу о нем принял Брэннор, свято храня чужую тайну, едва слышно закончил Айс.