Да, даже не новая запись. Каждые полгода слушаем про оплот. Так и называем между собой «пошли оплот слушать».
А зачем тогда ходите? Разве совещание здесь будет для вас? Я думал, только для тех, кто работает над поверхностью.
Ну, это своего рода ритуал. Поддерживает мотивацию и командный дух. Да и лишний повод прогуляться.
Я замолчал, чтобы обдумать её слова и дослушать речь, оказавшуюся, на удивление, краткой:
Человечество должно быть предано делу по изучению и уничтожению космической угрозы. Потому что это дело может стать последним. Спасибо.
Глаза-свёрла перестали смотреть в душу (удивительно, как голограмма достигла такого эффекта, что пробрало каждого), и я заметно расслабился. Во время пятиминутного перерыва на сцену внесли стол, включили проектор, а часть сотрудников покинула зал.
То есть ты не проводишь меня до жилого модуля? Пойдёшь на улицу?
Нет, я уже погуляла. Пошли.
Я зашёл за своим багажом в помещение, где все пассажиры нашего автобуса также оставили свои вещи, а потом последовал за мисс Бёрнитолл. Точнее, доктором Бёрнитолл. Мы прошли по коридорам со стеклянными стенами мимо нескольких помещений, где сидели люди за компьютерами. Если честно, вид у них был не особо гордый и воодушевленный. Наверное, немного обидно столько стараться, чтобы потом всего лишь сидеть за монитором на самой верхушке Айсберга. Тем не менее, даже эти люди, несомненно, вносят вклад в общее дело. Я опасался, что у лифтов скопится очередь, но такой проблемы здесь не возникало: уж чего-чего, а лифтов в Айсберге было хоть отбавляй. Правда, чтобы попасть к лифтам, ведущим вниз, пришлось пройти две двери, открывавшиеся только при помощи карточек-пропусков. Мне выдали белый пропуск сотрудника младшего ранга, но и он казался настоящим сокровищем, магическим артефактом.
Я вдруг представил, как сижу в кресле-качалке в своём особняке (которого у меня пока нет и в помине), ноги мои укрыты пледом. Мне лет шестьдесят пять-семьдесят, вокруг сидят на толстом ковре маленькие внуки. Я достаю чуть дрожащими руками прямоугольную карточку из красивой шкатулки. Говорю: «смотрите, ребятки, этот знак перечёркнутое солнце-глаз означает, что человечество победило Восход. Это мой пропуск из Айсберга, он давно деактивирован, но служит свидетельством того, что я внёс вклад в спасение Земли».
Чего замечтался? вернула меня к реальности Наоми. Тебе в какую комнату-то надо?
А как это понять? Мне никто не сказал, стушевался я.
Вот эти цифры. Она легко выхватила пропуск из моих судорожно сжатых пальцев и перевернула обратной стороной вверх, где был написан какой-то код первые три цифры в коде означают этаж. Считаются они, понятно, вниз от поверхности.
Первые три?! воскликнул я, постепенно осознавая, что это значит. Сколько ж их всего?!
На, казалось бы, такой базовый вопрос у Наоми не нашлось однозначного ответа.
Явно больше девяноста девяти, усмехнулась она, ниже тридцатого рядовые сотрудники не живут. Потом жилье снова возобновляется в семидесятых для более привилегированных и посвящённых. Жилые отсеки для всяких легендарных личностей располагаются там где-то после сотого, почти в самом низу.
А ты сама была там?
Я здесь всего два года, ответила Наоми, помотав головой, сама работаю, в основном, на тридцать пятом, он в зоне верхних лабораторий. Или поднимаюсь в купол, в обсерваторию. Глубже шестидесятого не спускалась ещё ни разу. Но, возможно, меня скоро переведут в жилую зону на семидесятых. Блин, рассказала. Не хотела же, вдруг сглажу.
Буква после трёхзначного числа в коде означала один из четырёх секторов северный, восточный, южный или западный. Мы вошли в лифт, который спускался в мой восточный сектор. Он выглядел внутри вполне обычно, как и в любой высотке. Кнопки там были только до тридцатого этажа, поэтому я так и не ответил себе на вопрос: «какого размера Айсберг». Хорошо, что моя комната находится в том же сегменте, что и у Наоми, и всего на три этажа выше. Ещё хорошо, что я успел устроиться на работу в этом году до того, как её перевели ниже, а значит, мы сможем даже есть в одной столовке. А также
Хорошо, что у вас можно выйти на любом этаже, а не только на своём, как в некоторых отелях, озвучил я свои мысли.
О, это ещё цветочки. У нас только кажется, что дисциплина железная. То есть в некоторых аспектах она действительно такая, но вообще мы свободные, как хиппи, веришь, нет?