Во-вторых, несомненна решающая роль тохар в создании позже Кушанского царства [20].
В-третьих, язык тохар был индоевропейским, оба известных по весьма поздним памятникам его варианта (А и В) наиболее близко родственны итало-кельтским, а также анатолийским языкам [21].
В-четвертых, совершенно необычен для данной местности внешний облик тохар. Это были блондины с белой кожей и голубыми глазами [22]. По сей день у местных уйгуров сильна доля европеоидности [23].
Однако до сих пор тохарский вопрос не решен [24].
В попытках решить тохарский вопрос не только археологи, но и лингвисты строили смелые гипотезы о том, как тохары оказались в Центральной Азии. По одной из версий, «тохарские диалекты были, очевидно, первой, самой ранней (предшествовавшей и индо-иранским миграциям) миграционной волной в восточном направлении от ареала первоначального распространения праиндоевропейского языка» [25].
Авторы этой диалектно-волновой гипотезы изображают эпоху бронзового века, когда воинственные и общительные тохары продвигаются в своих колесницах из лесов Восточной Европы, населенных носителями балтийских и финно-угорских языков, чтобы осесть в степях и пустынях поближе к Китаю.
На основании возможного заимствования из тохарского в китайский язык пяти слов: бык, корова, свинья, мед и собака [26], а также найденной археологами повозки-двуколки западноазиатского типа, датируемой иньским временем, Т. В. Гамкрелидзе и В. В. Иванов уточняют свою гипотезу так:
«Характерно при этом, что проникновение в Китай иньского периода этого типа колесниц осуществилось, по мнению археологов, благодаря контактам с мощными группировками центральноазиатского населения, обладавшего колесницами раннеближневосточного типа. Эти племена должны были находиться на достаточно высоком уровне социальноэкономического и государственного развития, что и позволило им пронести через всю Центральную Азию с Ближнего Востока новый способ военной организации».
А так завершают свои построения: «Более полную картину продвижения этих племен из Древней Передней Азии в Восточную Азию можно надеяться получить лишь в результате детального археологического изучения малообследованных обширных областей Средней Азии, являвшихся промежуточным регионом на пути передвижения древних индоевропейских племен в восточном направлении» [27].
Мне представляется сомнительным искать прародителей тохар в воображаемых прародителях праиндоевропейского языка. Особенно в ситуации, когда достоверно можно указать на появление в местах будущего обитания тохар десятков тысяч римских пленных.
Предлагаю свою реконструкцию происходивших тогда событий.
В конце 36 года до н. э. Антоний терпит поражение, добавив противнику множество пленных из своего разгромленного войска [28].
Вот как пишет о дальнейшем Помпей Трог [29]: «Фраат от этой победы [над Антонием] стал еще высокомернее и в делах правления стал проявлять чрезмерную жестокость, поэтому народ изгнал его. В течение долгого времени Фраат досаждал соседним государствам, наконец, скифам, просьбами и с помощью большого скифского войска был восстановлен в царских правах. Во время отсутствия Фраата парфяне поставили царем некоего Тиридата, который, услыхав о приближении скифов, с большим отрядом друзей бежал к Цезарю в Испанию, где тот вел в это время войну, и привел с собой в качестве заложника младшего сына Фраата, которого охраняли так небрежно, что его удалось похитить (Iust. XLII, 5, 57)».
Тиридат II, по-видимому, был ставленником группы парфянской знати, связанной с западными областями, тогда как Фраат IV имел поддержку в коренных областях востока и северо-востока страны [30], т.е. местах расселения пленных.
Фраат именно при помощи саков вынуждает Тиридата бежать в Рим. Именно саки-юэчжи, тохары, помогли Фраату отвоевать к 26 г. до н. э. престол. Не отблагодарить своих спасителей он не мог.
Полагаю, что благодарность Фраата состояла в предоставлении спасителям самостоятельности в действиях на Востоке [31].
О событиях 20 г. до н.э. пишет Светоний (Svet. D. Avg. XXI, 3): «Слава о такой достойной умеренности Августа побудила даже индийцев и скифов, лишь понаслышке нам известных, просить через послов о дружбе Августа и римского народа. А парфяне по его требованию и уступили ему беспрекословно Армению, и вернули ему знамена, отбитые у Марка Красса и Марка Антония, и добровольно предложили заложников, и даже царем своим выбрали из нескольких притязателей того, которого одобрил Август» (пер. М. Л. Гаспарова) [32].