В традиции о. Джона Мейна основателя Международного Общества Христианской Медитации, одного из учителей созерцания 20-го века, наряду с Томасом Мёртоном, Томасом Китингом и митрополитом Антонием Сурожским, происходит попытка возрождения созерцательной молитвы отцов-пустынников. Он предлагает и учение, и метод, соответствующий принципам тишины, простоты и неподвижности. Вам нужно найти тихое место, где вас никто не потревожит, сесть неподвижно с прямой спиной, а потом повторять в уме и сердце молитвенную формулу «Маранафа» арамейское слово, которое означает «Приди, Господь!». Если ум отвлекается, нужно только вернуться к молитвенному слову и продолжать практику. Эта дисциплина в своей простоте доступна человеку любого возраста и состояния здоровья. Так же просты и прочие практики созерцания в христианстве, адресованные не избранным, а каждому человеку, чтобы помочь найти центр бытия.
Одно из значений латинского слова «медитация» происходит от корня «medio», что означает «центр». Возвратиться к центру значит синтезировать свою жизнь вокруг сферы духа, наиболее близкой к человеческой природе. Той самой, в которой возможны отношения с собой, другими людьми, природой и Богом на основе внимательности и осознанности. Той самой, которая оказалась утраченной в обществе потребления.
Медитация является универсальной духовной практикой, встречающейся как в культуре Востока, так и в культуре Запада. Это можно объяснить тем, что ключевые вопросы бытия тоже универсальны. О смысле жизни, смерти, свободе и одиночестве думают в любом обществе. Вместо разделённости приходит единство, выражающееся в том, что жажда глубины и смысла на самом деле является жаждой Бога в нас. И Христос откликается на нашу просьбу словами: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас» (Мф. 11:28).
Реальность духовного опыта
Реальность духовного опыта и вообще сама правомочность употребления словосочетания «духовный опыт», похоже, нуждается в пояснениях. Во-первых, хотя бы потому, что по отношению к чему-то, по определению, не принадлежащему к очевидно переживаемому повседневному опыту, предпринимается попытка идентифицировать его как реальное. По привычке воспринять духовное стараются через органы чувств, но тогда в чём отличие духа от материи, которая даётся нам через ощущения? Выходит, поиск идёт не там. А где искать? И не является ли материя предельной и единственной данностью существования? Тогда всё очень просто, и духовный опыт это заговаривание зубов молитвами, особый род внушения и достижения изменённого состояния сознания. И это, пожалуй, справедливо, если он сводится только к реакции на стресс или является особым способом утоления печалей.
Если предполагать существование чистого духовного опыта, то это опыт мистицизма, неназываемого и неуловимого, того, к чему слова не подбираются. Это действие actio, а не re-actio, не рефлекс, оно вытекает само из себя, вырастает из труда или, воспользовавшись термином православной аскетики, из делания. Само описание мистического опыта неречевое, вследствие чего родилось отрицательное, апофатическое богословие, начинающееся в христианстве с Дионисия Ареопагита. В нём Бог парадоксален, состоит из понимания и чувствования того, чем он не является и, по выражению Григория Померанца, мысль только кружится вокруг самого понятия. Возникает желание передать свой опыт другим, но одновременно осознаётся невозможность рассказать о нём или показать его. Да и сам он не ощущение, а продвижение на пути созерцания.
Как я понимаю, что достигаю его?
Первое, что приходит в голову это чувство связности, словно исчезают границы, и ты понимаешь глубокую взаимосвязь твой собственной жизни и жизней всего остального, которое тоже не отчуждено от меня. Всё движется в едином дыхании, растёт, раскрывается. Ириней Лионский говорил: «Слава Божия до конца раскрывшийся человек». Аарон Антоновский писал о связности как чувстве принадлежности чему-то большему, потере границ «инкапсулированного Я» (термин Майкла Уайта).
Второе это выход за пределы ощущений, их блёклость, эфемерность, но яркость, не обусловленных внешним, эмоций. Это словно говорит об автономной от органов чувств работе души.
Третье «прикосновение к вечности», как будто ты есть, и тебя нет и бытие, и пустота одновременно, преодоление двойственного и временного. Это может быть мгновение, но мгновение, в котором всё поглощено полнотой существования (или несуществования). Ты вышел из себя (самотрансценденция), и вышел из «Я» своего в «Я» Бога (обожение). Стоит вспомнить Мейстера Экхарта: «Поэтому просим Бога, чтобы освободил нас от Бога, дабы мы познали Истину и наслаждались ей навеки, там, где равны друг другу совершеннейшие ангелы, муха и душа, там, где некогда пребывая, я хотел того, чем был, и был тем, чего хотел».