Всё бы ничего, если бы парочка, быстро ставшая закадычными приятелями, не попадала то и дело в какие-то не слишком чистоплотные истории. Ночные проделки, приставания к буржуа на улицах, своеобразные салки с городской стражей всё это поначалу выглядело лишь как безобидные развлечения пресыщенных жизнью барчуков. Однако же, как говорят алхимики, критическая масса постепенно накапливалась, меняя само содержание.
Через год совместной неуёмной жизни на счету того же Клая было уже три дуэли на шпагах, хотя магов обычно чурались вызывать на дуэль, опасаясь, что те каким-то образом «наколдуют» себе победу. Но острый язык и хмельное бахвальство сделали своё дело. Дважды юноша выходил победителем (никого не убив, лишь нанеся рану достаточно глубокую, чтобы прекратить схватку), в третий раз ему хорошенько продырявили бок, так что около двух месяцев Клай лежал в постели, некоторое время буквально находясь между жизнью и смертью.
Казалось, этот эпизод станет для юного шалопая отличным уроком, и на некоторое время, выбравшись наконец из постели, Клай действительно притих. Шинтансткое общество, какое-то время с выжидательным интересом следившее за тем, что ещё учудят двое друзей, наконец переключилось на иные темы и иные личности.
Но, как оказалось, Клая напрасно сбросили со счетов. Через какое-то время весь великосветский Шинтан обомлел от новости, что вечный бретёр и повеса Клайдий Сарамага ударился в арионнитство, переселившись в один из храмов в пригороде. Некоторое время в это отказывались верить, пока на очередном празднике Благодарных Даров11 не разглядели Клая в толпе паломников, нёсших эти самые дары.
Новоиспечённый послушник заметно изменился обстриг свои щегольские волосы, сбрил дерзкие усы с небольшой бородкой, переоделся в светло-коричневые одежды. В таком виде его было трудно узнать, но всё же все, кто знал его когда-то, со вздохами подтвердили, что это именно он, Клайдий Сарамага, собственной персоной.
Новое чудачество Клая обсуждалось гораздо дольше его былых похождений, но и оно со временем забылось. Было решено, что бедняге, видимо, дорого далось его ранение, и, вполне вероятно, из-за этого он слегка повредился в рассудке. Что ж, высшее общество Шинтана вполне способно было породить новых Клаев, так что в какой-то момент времени об экстравагантном отшельнике позабыли, переключившись на куда более интересные и важные события.
И вот спустя почти два года, когда о его существовании все, включая, наверное, и бывшего закадычного дружка Тейнона, уже благополучно забыли, Клайдий вдруг вновь объявился в свете. Это был опять тот же франт в платье по последней моде, с тщательно уложенными и надушенными волосами, и всё с теми же бесовскими искорками в глазах.
Возвращение Клая из мёртвых вряд ли произвело бы больший фурор в обществе, чем его возвращение из арионнитского монастыря. Клай снова быстро сошёлся с Тейноном, заверяя последнего, что изучил у святых отцов абсолютно новые грани манипулирования возмущением, и что теперь он по праву может называться одним из величайших магов. Правда, он ничем не подтвердил голословность своих заявлений, но поскольку Тейнону требовался скорее собутыльник, наперсник и секундант, нежели хороший маг, то большего, чем простые заверения, от Клая никто и не требовал.
Светская жизнь подхватила и понесла Клайдия прямо в объятия того рока, который и привёл его в имение сеньора Шейнвила. Путь этот был не слишком быстр и довольно извилист, но совершенно неуклонен.
Всё началось с того, что на одном из приёмов Клай свёл знакомство с совсем ещё юной дамой, которая поразила его изяществом и красотой. С горьким удивлением он узнал, что эта девушка, несмотря на то что ей ещё не исполнилось и шестнадцати, уже была замужем за одним из самых влиятельных членов гильдии торговцев шёлком весьма богатым, и почти столь же безобразным купцом вдвое старше самого Клайдия.
Конечно, в союзе этом не было и толики любви красоту и юную свежесть в очередной раз обвенчали с деньгами и связями, что было весьма выгодно родителям госпожи Сайли, которые приобрели необходимый вес в обществе, и выгодно господину Шатсли, который приобрёл по весьма сходной цене что-то вроде домашней зверюшки, которой так приятно было кичиться перед столь же старыми и уродливыми друзьями.
Сайли, потихоньку хиревшая в унылом обществе мужа, конечно же, не осталась равнодушна к чарам молодого красавца с хорошо подвешенным языком и безупречными манерами. Не прошло и получаса, как она уже весело болтала с новым знакомым излишне весело, чтобы оставаться в рамках приличия, по мнению Шатсли. В общем, старик, сварливо поздоровавшись с молодым хлыщом, так некстати увивавшимся вокруг его юной жены, тут же увёз последнюю в свой тёмный скучный дом.