Пожалуйста, ухмыльнулся он, разжал пальцы и, весело насвистывая, направился к краю.
Он бодро прошлепал по гулкому скату и остановился, прижимая к себе красно-синий плед. Потом театрально отбросил его в сторону и пошел вдоль водосточного желоба. Слева от него была я и спасительная площадка перед трубой, справа солнце над крышами и макушка Исаакиевского собора в прозрачной синеве. Затаив дыхание, я смотрела, как грязно-белые подошвы его кед ступают по краю, по очереди упираются пяткой в носок. Мне казалось, это я иду по трепещущему железу, это я вижу бесконечную череду крыш под собой, это меня бьет и толкает ветер.
Прекрати! Кирилл! крикнула я, но он лишь ухмыльнулся. Идиот! Вернись немедленно!
В ответ Кирюха раскинул руки, наклонился и вытянул ногу, изображая ласточку. Я поняла, что идиот делает это нарочно хочет меня выбесить. И у него получается.
Ты специально?! Назло?! проорала я.
В ответ он опять мерзко ухмыльнулся и продолжил свои гимнастические упражнения.
К горлу подкатила тошнота, и я отчетливо представила, как он опускает ногу, оступается и исчезает за краем крыши. Этого я вынести не могла. Раз ему так хочется, пусть все это произойдет не у меня на глазах. Я развернулась и в два прыжка, уже не замечая мелкого дрожания крыши, достигла выхода. Забираясь в дом, я не закрыла за собой дверь, а оглянулась и облегченно вздохнула Кирюха спокойно подбирал плед, стоя в метре от смертельной опасности.
Но все время, пока мы возвращались домой, я ругала его на чем свет стоит. А Кирюха молча плелся за мной.
Чего это ты не отбрехиваешься? Я вошла в квартиру, повернулась к нему и от удивления забыла закрыть рот.
Кирюха медленно сползал по стенке, а плед красно-синим комом лежал возле его ног.
Кир, ты чего?
С трудом поднявшись, он навалился на мое плечо, и мы вместе почапали в его комнату.
Где лекарства? спросила я. Чем ты лечишься?
Твоими молитвами, пробормотал Кирюха, заваливаясь на кровать. Он не разделся, сбросил только кеды. И те сцепились шнурками (как будто дети взялись за руки) и забились в угол.
Сейчас принесу, пообещала я и отправилась на поиски медикаментов.
К сожалению, в моей семье с лекарствами оказалось так же туго, как и в Кирюхиной. Тогда я накинула куртку, обулась и, стоя на пороге, крикнула умирающему, что ухожу в аптеку. Он тут же нарисовался в дверях.
Купи мне курить!
Так, значит, с тобой все окей? нахмурилась я. Притворялся?
Нет. Мне без сигарет хреново! Купи, Сонька!
И не подумаю. Тебе вредно!
Пожа-а-а-луйста. Он закусил губу и вздернул темные брови. На скулах его горели красные пятна, в глазах лихорадка.
Мне не продадут.
Попроси кого-нибудь. Ты же можешь, я знаю!
Иди лесом, Кира! Я захлопнула дверь и, пока спускалась по лестнице, убеждала себя, что поступаю правильно.
Внизу на проспекте ветер дул не так сильно, как на крыше, и можно было даже расстегнуть куртку. Запах осенних листьев навевал грустные мысли, солнечные лучи возвращали воспоминания о беззаботном лете.
Тетка-аптекарша подозрительно уставилась на меня, когда я остановилась возле витрины. Я разглядывала разноцветные коробочки с заковыристыми названиями, а она разглядывала меня, будто не знала: подозревать ли меня в желании приобрести тест на беременность или пару плиток гематогена.
Здравствуйте, мне нужно лекарство, только я не знаю, как называется, пролепетала я и скромно потупилась.
Какое? Голос ее приобрел отеческую интонацию.
От температуры, чуть слышно прошептала я. Только, пожалуйста, недорогое.
Возраст больного?
Подавив желание отомстить Кирюхе за его выходку на крыше и попросить ректальные свечи для младенцев, я вскинула на тетку глаза и захлопала ресницами:
Брату моему двенадцать.
Возьми парацетамол, предложила она, совсем размякнув. Сорок рублей.
Я выложила четыре десятки и, пока она пробивала чек, незаметно стянула с открытой витрины пачку витаминных леденцов.
Бросив конфеты в карман, я направилась в ближайший «Дикси». Возле стеллажа с пачками соков народу не было, и я походя, небрежным жестом, схватила большую литровую. Люблю свою старую потрепанную куртку за ее глубокие карманы.
Впервые я стащила в магазине, когда мне было десять. Тогда я в очередной раз осталась одна. Шли уже пятые сутки, как мама уехала устраивать личную жизнь. Рано наступившая в том году весна совсем снесла ей крышу солнечными бликами в стеклах и воркованием влюбленных голубей на чердаке.