– Желаешь иметь неприятности – твое дело, ищешь смерти – пожалуйста!… Да что ты там все теребишь, Фафхрд? Погоди, дубина, да не отдавай, только покажи. Милостивая Черная Тога – это еще что такое?
Не поднимая взгляда и не меняя позы, Фафхрд раскрыл ладони, словно хотел показать Мышелову пойманную бабочку или жука – и вещь, которую он держал в руках, на первый взгляд действительно показалась Мышелову похожей на редкого жука с золотистым панцирем.
– Это приношение Иссеку, – пробубнил Фафхрд. – Приношение, сделанное прошлой ночью благочестивой дамой, чей дух обручился с божеством.
– Ага, а она сама с половиной ланкмарской золотой молодежи, – прошипел Мышелов. – Я всегда узнаю один из двойных спиральных браслетов Леснии. Кстати, говорят, что их подарили ей илтхмарские близнецы-герцоги. Как тебе удалось заполучить его? Подожди, не отвечай…. А, знаю, ты читал ей стихи. Фафхрд, дела обстоят гораздо хуже, чем я думал. Если Пульг узнает, что вы уже получаете золото…. – Мышелов осекся. – Господи, но что ты с ним сделал?
– Согнул таким образом, что получилось изображение священного кувшина, – ответил Фафхрд, наклонив голову чуть ниже, раскрыв ладони чуть шире и поднеся их чуть ближе к Мышелову.
– Да уж вижу, – снова прошипел тот. Браслет из мягкого золота был скручен в очень изящный странный узел. – Сделано, надо сказать, неплохо. Никак не возьму в толк, Фафхрд, как тебе удалось сохранить такое чутье к пластичным формам, когда ты уже полгода спишь, не обнимая их? Видимо, дело тут в контрасте. Помолчи-ка минутку, у меня возникла одна мысль. И, клянусь Черной Ключицей, преизрядная! Фафхрд, ты должен отдать мне эту безделушку, а я подарю ее Пульгу. Нет, ты выслушай меня, а потом подумай как следует! Не потому, что она золотая, не в качестве взятки или первой дани, этого я от тебя и Бвадреса не требую, а просто на память, как сувенир. Фафхрд, за последнее время я немного узнал Пульга и обнаружил в нем необычную сентиментальную слабину – он любит получать небольшие подарки, своеобразные трофеи от своих…. э-э…. клиентов, как мы иногда их называем. Причем эти вещицы непременно должны быть связаны с соответствующим божеством – всякие там чаши, кадильницы, мощи в серебряной филиграни, украшенные камнями амулеты, в общем, все такое. Он любит сидеть, смотреть на ломящиеся от них полки и мечтать. Порой мне кажется, что старик, сам того не ведая, становится святошей. Если я принесу ему эту побрякушку, он – уверяю тебя! – проникнется к Иссеку почтением и велит мне быть с Бвадресом поласковее. И не исключено, что вопрос об отступных деньгах не будет подниматься еще…. еще по крайней мере квартала три.
– Нет, – сказал Фафхрд.
– Значит, так тому и быть, друг мой…. Пойдем, милочка, я угощу тебя бифштексом. – Последняя фраза, произнесенная обычным голосом, была обращена к маленькой попрошайке, которая по привычке отреагировала на нее полным пугливой неги взглядом. – Причем вовсе не рыбным, котеночек. А тебе известно, что бифштексы бывают не только из рыбы? Брось эту монетку своей матери, милочка, и пойдем. Палатка с бифштексами в четырех кварталах отсюда. Нет, паланкин мы брать не будем, тебе нужно немного поразмяться. Прощай, охотник за смертью!
Несмотря на то что в последних словах явственно прозвучало: «Я умываю руки», Мышелов как мог старался отдалить грозную ночь расплаты, изобретая для громил Пульга более срочные задания и заявляя, что тот или другой знак не позволяет немедленно послать Бвадресу счет – вместе с розовой жилкой сентиментальности у Пульга недавно появилась и серая жилка суеверности.