Но война после этого продолжалась еще почти три года?
Я думал над этим и позже нашел ответ.
Знаменитый кинооператор замялся и посмотрел в сторону. Он словно колебался, продолжать разговор далее или нет. Воспользовавшись паузой, я сделала снимок для иллюстрации к статье.
Малик Касымов покачал головой:
При таком освещении у вас ничего путного не получится.
Забегая вперед, скажу, что он оказался прав, снимок в редакции забраковали.
Мы стали прощаться. Уже на пороге я вспомнила, что не получила ответ на последний вопрос.
По-моему, вы что-то хотели добавить.
Касымов вновь перешел на шепот:
Я выяснил важную деталь. В 1942-м в могилу вернули не все останки. Череп Тимура был захоронен позже, в конце 1944 года. Я уверен, что именно в нем концентрировалась основная сила духа войны. После этого наша победа стала неминуемой.
Снова вскрывали гробницу? вырвался у меня глупый вопрос.
Кинооператор загадочно ухмыльнулся и настойчиво выставил меня за дверь.
Дома я долго разглядывала иллюстрации в учебнике истории. С маленького рисунка на меня смотрел грозный лик всесильного эмира Тимура, воссозданный антропологом Герасимовым по найденному черепу.
Неужели злая сила повелителя Азии сохранилась и после смерти?
А на соседней странице учебника располагалась репродукция картины Василия Верещагина «Апофеоз войны», которую он написал в Средней Азии после изучения войн Тимура. На ней изображена огромная пирамида из человеческих черепов и кружащие над ней вороны. Я видела эту картину в «Третьяковской галерее». На ее раме можно разглядеть надпись: «Посвящается всем великим завоевателям: прошедшим, настоящим и будущим».
3. Институт палеонтологии. 1962
Профессор-палеонтолог Александр Семенович Ефремов нервно метался по тесному кабинету. В круглых стеклах очков отражался то свет настольной лампы, то перекрестия оконной рамы. Клинышек ухоженной седой бородки часто тыкался в грудь, на лоб наползали мучительные морщины.
Причиной нахлынувшего беспокойства стал утренний телефонный разговор, который мгновенно вернул Александра Семеновича в далекий 44-й год, когда он вместе с майором госбезопасности Григорием Аверьяновым выполнял секретное поручение Сталина. Сегодня Григорий Аверьянов представился генералом и потребовал сопровождать его в срочной поездке в Самарканд по известному обоим поводу. Сопоставив газетные новости о Карибском ракетном кризисе между СССР и США с неожиданным звонком, профессор все понял. Ему удалось сказаться больным и заверить грозного собеседника, что никаких трудностей с извлечением заветного талисмана у него не будет. На том и расстались.
Но профессор понимал, что получил отсрочку не более чем на сутки.
За это время предстояло передать опасную тайну надежному человеку. Родные и коллеги отпадали, они неизбежно угодят в круг подозреваемых. Нужен был случайный человек, но такой, чтобы ему не требовалось растолковывать страшную силу необычного предмета. Мысли метались огненными всполохами. К середине дня Александр Семенович вспомнил о кинооператоре Малике Касымове из Узбекистана, с которым познакомился во время раскопок в Гур-Эмире в июне 41-го. С тех пор они не встречались, но Касымов звонил на днях из Ташкента и просил об интервью для какого-то журнала. Он сообщил, что скоро будет в Москве в командировке и даже оставил телефон московской киностудии.
Профессор нашел бумажку с нужным номером и позвонил из уличного телефона-автомата. Пока подзывали кинооператора, Ефремов нервно озирался, удивляясь своему былому хладнокровию в 44-м, когда удалось единолично обмануть всесильный КГБ. Малик Касымов звонку обрадовался, но до вечера оказался занятым на киностудии. Александр Семенович согласился ждать, намекнул о важной тайне, связанной с общим делом, и просил прийти на встречу строго одному. Вечернее время, когда все коллеги покинут здание института палеонтологии, полностью устраивало профессора.
Тайная встреча вот-вот должна была состояться. Александр Семенович Ефремов совершил очередной разворот около окна, но, услышав шум затормозившего автомобиля, обернулся. Из черной блестящей «Волги» выскочил человек в генеральской форме и яростно сверкнул глазами по единственному освещенному окну института. Профессор отпрянул. По характерному недоверчивому взгляду он легко вспомнил сотрудника КГБ Григория Аверьянова.