Джусалы, Сашка прочел на карте название населенного пункта. В тот район мы едем на риса.
Да? задумчиво произнес Толик. Я пожалуй тоже с вами поеду. Меня с третьим курсом на стройке оставили. Но я попрошусь в поля с вашим курсом. Должны отпустить. С кем-нибудь поменяюсь. Многие, я знаю, в городе хотят остаться. А мне, честно говоря, пеленки и бессонные ночи с маленьким ребенком во где сидят! Пусть пока без меня подрастет. Я с вами поеду. Сейчас в институт сбегаю, запишусь в колхоз.
Тихон пристально рассматривал рисунок и карту.
Верблюда хорошо нарисовал, а где же у тебя древние воины? пошутил он.
Я совсем забыл сказать! Верблюд-то не обычный, а белогорбый. Тесть четко разглядел. Он сказал, таких теперь нет. Может в древности водились? Анатолий опять оживился. Я почему хочу найти это место, а вдруг там сохранились останки неизвестного науке животного? Это же будет большое открытие! Наш вклад в науку.
Белогорбый? задумался Тихон. Интересно.
Да. Белогорбый, подтвердил Толик. И взгляд у него необычный, вдумчивый. Нет, тесть не так сказал всепроникающий.
Неожиданно из-за спины Анатолия высунулось любопытное лицо Игоря Лисицина. Он был невысокого роста и подошел совсем незаметно.
Что это у вас? спросил Игорь и уткнул взор в карту.
Игорек? растерянно произнес Анатолий.
Никак клад вздумали искать? Безо всякой задней мысли пошутил Игорь, но удивленно отметил, как вспыхнули после этих слов щеки Толика. Игра в преферанс приучила Игоря внимательно относиться к любым изменениям в лице соперников.
Ты что, Игорек. Так, ерунда всякая, слишком скованно произнес Анатолий, стараясь забрать схему из рук Заколова.
Неубедительность его слов не скрылась от Игоря.
Тихон продолжал задумчиво смотреть на карту, не выпуская из рук и не прислушиваясь к чужому разговору.
Знаешь что? решил он, увидев, что Толик хочет забрать бумаги. Можно я возьму рисунок с собой? Я подумаю, как найти это место. Я припоминаю, Альберт Эйнштейн что-то говорил про реки.
Эйнштейн? Про реки? удивился Анатолий. Он же физик.
Прежде всего, он умный человек. И высказывался на разные темы.
Толик, я тебя здесь подожду, видя, что напрягает приятеля, пообещал Игорь и отошел в сторону. Ты хотел со мной потолковать насчет джинсов.
Угу, кивнул Анатолий, затем торопливо сказал Тихону. Бери карту. Я еще раз могу нарисовать.
Что-то у тебя сегодня повсюду Эйнштейн, улыбнулся Сашка.
Да я серьезно! воскликнул Тихон.
Только, мужики, зашептал Толик, кося в сторону Игоря. Пусть все останется между нами. Тесть не хотел, чтобы его слова не так истолковали. Вы же понимаете?
Ребята кивнули.
Толик! рядом раздался радостный девичий голос. Это мы с Ванюшей пришли.
По дорожке катила голубую коляску улыбающаяся жена Анатолия Колесникова Люба.
Вышли погулять, и сюда потянуло, поравнявшись с ребятами, объяснила она.
Далеко ведь. Зачем? Казалось, что Толик не очень рад встрече.
Мы к папе хотим. Как и все счастливые мамы, после рождения ребенка Люба чаще выступала от общего с ребенком «мы», чем собственного «я». При этом старательно сюсюкала, подражая малышам.
Тихон попытался заглянуть в коляску, чтобы сделать юной маме комплимент.
Нет-нет, не покажу! Чтоб не сглазили, перехватив его взгляд, шутя, но твердо заявила Люба.
Люльку в коляске прикрывала светлая вуаль. Из-под нее было видно, что ребенок завернут во что-то яркое с крупными красными цветами.
Красивое покрывало, заметил Тихон, поняв, что мама не желает, чтобы хвалили малыша.
Это не покрывало, это специальный пакет. Чехословацкий. Оживилась Люба. Он на молниях. Мне его Толик привез. Ни у кого такого нет, только у нас с Ванюшей. А вот еще джинсы, радостно похвасталась Люба, ловко извернулась попой и похлопала по лейблу «Montana».
Подбежали девчонки, сокурсницы Любы, и окружили галдящей толпой счастливую мамашу. Стало ясно, что ради ажиотажного внимания подруг Люба и пришла сюда. Как никак первая на курсе родила.
Анатолий отошел к ухмыляющемуся Игорю. Сашка направился к входу в институт. Он рассчитывал прямо сегодня посетить институтскую библиотеку. Тихон потопал в общежитие, ему надо было собираться в дорогу.
Глава 10. Хасим. Осколок в голове
Хасиму показалось, будто рядом вспыхнула молния и ахнул гром. Купца присыпало землей, руки посекло жгучими песчинками. «Если я погибну, сына казнят», ужаснулся Хасим. Оглушенный, он приподнялся и огляделся.