Простите, Вальдмар, поклонилась девушка. Надьяр.
Это она о чем? спросил Раэль, когда Инмэль скрылась из виду. Гаэль усмехнулся.
Да бывает. Хэккийки взрослеют несколько позже, особенно те, у которых нет старших сестер и матерей, которые бы объяснили, что все нормально. Она решила, что умирает, а Наэль сказал, что для хэккийца это позорная смерть, и она опозорит ветвь.
Ей же почти двадцать три, не поздновато? Раэль понял, о чем речь, и мысленно пожалел девушку. Наэль очень жестоко пошутил, но почему Эсгель его поддержала?
Ты хоть знаешь, сколько она тренировалась? Наэль гонял её как новобранца. Мне иной раз кажется, что он думает, будто женщина от мужчины отличается только внешне.
А почему Эсгель, начал было Раэль, как Гаэль кивнул.
Своими ушами слышал, как дело было. Инмэль пришла и спросила: в случае разногласия между Дланью и старшим офицером, чью сторону примет Глава. Ответ был изначально ясен.
Да уж, облегченно вздохнул Раэль и зашел к себе. Взял, что нужно и отправился в баню.
Он уже час истекал потом, лежа на горячем драконьем камне, когда пришел Глава и вытянулся неподалеку. Чуть позже подтянулся Наэль.
Последний раз принимаешь ванну холостяком, брат, сказал Наэль. Раэль дернул губами, начало разговора уже ему не нравилось.
Что ж ты болтливый, Длань, проворчал Глава. Раэль улыбнулся.
Так проще всего завоевать женщину, обласкав сначала её слух, победоносно произнес Наэль. Я думаю, может наш молчун чему-нибудь хоть научится. А то надьяра его за дверью ночевать оставит.
Я смотрю, с хэккийскими девушками у тебя полный провал, Длань. Никогда не задавался вопросом, почему тебя пускают всего один раз?
Наэль округлил глаза. Глава попал в точку. Раэль довольно улыбнулся и решил вообще не встревать в разговор. Если бы Глава хотел поговорить с ним, то не стал бы звать с собой Наэля.
Я двадцать пять зим изучал рхаров, вздохнул Таэль. И понял, откуда растут ноги у многих традиций ветви. А когда я в первый раз увидел, как самец покрывал самочку, то и вовсе пришел к выводу, что ветвь Хэку и рхары одной крови.
Поделитесь-ка, надьяр, Наэль перевернулся на живот.
Когда они присмотрелись друг к другу, он уводит её к себе, вдохновенно начал Глава. Он ходит вокруг нее, поглаживая хвостом. Он сильнее, она быстрее, и еще вопрос, кто победит, если придется драться. Она нервничает, переминается, пытается коснуться его своим хвостом. Вот тут и начинается самое интересное. Если он позволит ей дотронуться до себя, то останется с носом, она его к себе не подпустит. А вот если не позволит, то она начнет успокаиваться. И вот когда она успокоилась и опустила хвостик, он нападает на нее сзади. Он прижимает самочку к земле и вгрызается ей в шею.
А что потом?
Потом? Покрытая самочка сбрасывает кожу. Шипы и броня ей больше ни к чему, раз нашелся такой, кто сумел укусить её за шею. И она становится белой как снег. Невообразимо красивое существо.
Получается, почесал затылок Наэль. Один хитрый самец по разу покроет самочек, а потом бери, кто хочешь?
Ох поспешил я, назначив тебя Дланью, вздохнул Таэль. Самец, решившийся укусить самочку за шею, запросто может лишиться жизни. Поэтому он выбирает себе одну единственную за свою долгую жизнь, ту, от клыков которой с радостью готов умереть.
А если с ним что-нибудь потом случится? не удержался Раэль.
Я такое видел один-единственный раз, Глава убрал волосы со лба. Те, кто осмеливается напасть на рхаров, не так уж глупы. И начинают с белых самок. Покуда жив её самец, она не изменится. А вот если он погиб или при смерти, а она еще цела, то она вновь чернеет и отращивает крылья.
Становится черным драконом? опешил Раэль.
Именно. Черный Дракон символ одиночества, поэтому-то Глава дает обет безбрачия.
То есть Черные Драконы все сплошь самки? недоверчиво спросил Наэль, почесав затылок.
Еще один подобный вопрос, и ты перестанешь быть Дланью, нахмурился Таэль. Став Черным Драконом, она живет только одной мыслью отомстить. А после отмщения она разбивается о скалы.
А откуда тогда Белый Дракон? Ведь по легенде они были братьями.
На этот вопрос ответа я так и не нашел, вздохнул Глава. А Аннаэль молчит. Значит, еще не время. Ты там не пригорел, Вальдмар?