Вы и есть товарищ Соломон?.. Очень приятно Я Сливкин слыхали?.. да, это я товарищ Сливкин Курьер Коминтерна, или, правильнее, доверенный курьер самого товарища Зиновьева Еду по личным поручениям товарища Зиновьева, подчеркнул он.
Я по своей натуре вообще не люблю амикошонства (чванства. Авт.), и, конечно, появление «товарища» Сливкина при описанных обстоятельствах вызвало у меня обычное в таких случаях впечатление. Я стал упорно молчать и не менее упорно глядеть не столько на него, сколько в него. Люди, знающие меня, говорили мне не раз, что и мое молчание, и глядение «в человека» бывают очень тяжелыми. И, по-видимому, и на Сливкина это произвело удручающее впечатление: он постепенно, по мере того как говорил и как я молчал, в упор глядя на него, стал как-то увядать, в голосе его послышались нотки какой-то неуверенности в самом себе и даже легкая дрожь, точно его горло сжимала спазма. И манеры, и поза его стали менее бойкими Я все молчал и глядел
Да, по личным поручениям товарища Зиновьева по самым ответственным поручениям, как бы взвинчивая себя самого, старался он продолжать, постепенно начиная заикаться:
Мы с товарищем Зиновьевым большие приятели э-э-э, мы то есть он и я Вот и сейчас я командирован по личному распоряжению товарища Зиновьева э-э-э никого другого не захотел послать э-э-э пошлем, говорит, товарища Сливкина он, говорит, как раз для таких деликатных поручений э-э-э Меня все знают вот и в канцелярии у вас все э-э-э спросите кого хотите про Сливкина, все скажут э-э-э душа э-э-э человек
Он окончательно стал увядать. Я был жесток продолжал молчать и глядеть на него моим тяжелым взглядом
А что, собственно, вам угодно? спросил я его, наконец.
Извините, товарищ Соломон э-э-э верно, я так без доклада позволил себе войти извините может быть, вы заняты?..
Конечно, занят, ответил я. Что же вам все-таки угодно?
И он объяснил, что явился получить ассигнованные ему двести тысяч германских марок золотом и что так как он едет с «ответственным» поручением самого товарища Зиновьева, то и позволил себе войти ко мне без доклада и даже не постучать. Он предъявил мне соответствующее удостоверение, из которого я узнал, что «он командируется в Берлин для разного рода закупок по спискам Коминтерна, находящимся лично у него, закупки он будет производить лично и совершенно самостоятельно, лично будет сопровождать закупленные товары», что я «должен ему оказывать полное и всемерное содействие, по его требованию предоставлять в его распоряжение необходимых сотрудников» и что «отчет в израсходовании двухсот тысяч марок Сливкин представит лично Коминтерну».
Хорошо, сказал я, прочтя его удостоверение, идите к главному бухгалтеру, у него имеются все распоряжения
Он ушел. Была какая-то неувязка в документах. Он кричал, бегал жаловаться, всем и каждому, тыча в глаза «товарища Зиновьева», свое «ответственное поручение».
Кто такой этот Сливкин? спросил я Маковецкого, который в качестве управделами должен был все знать.
Просто прохвост, ответил Маковецкий. Но все дамы Чуковского от него просто без ума. Он всем всегда угождает. Одна говорит: «товарищ Сливкин, привезите мне мыла Коти» «духов Аткинсона» просит другая. Он всем все обещает и непременно привезет Вот увидите, и вам привезет какой-нибудь презент, от него не отвяжешься Но он действительно очень близок Зиновьеву должно быть, по исполнению всяких поручений
И он замолк, так как был человеком скромным и целомудренно не любил касаться житейской грязи
Перед отъездом Сливкин зашел и ко мне проститься, доложив о себе через курьера.
Я зашел проститься, сказал он, и спросить, нет ли у вас каких-либо поручений?.. что-нибудь привезти из Берлина?.. Пожалуйста, не стесняйтесь, все что угодно денег у меня достаточно хватит
Нет, благодарю вас, ответил я, мне ничего не нужно Желаю вам счастливого пути
Он ушел, видимо разочарованный
Недели через три я получаю от него телеграмму из Берлина, в которой он сообщает, что прибудет с «ответственным грузом» такого-то числа с таким-то пароходом, и требовал, чтобы к пароходной пристани по пристанской ветке были поданы два вагона для перегрузки товара и для немедленной отправки его в Петербург. Между тем, у нас в это время шла спешная отправка, чуть не по два маршрутных поезда в день, разных очень срочных товаров. И поэтому мой заведующий транспортным отделом, инженер Фенькеви, никак не мог устроить так, чтобы к прибытию парохода затребованные Сливкиным вагоны ждали его. Линия была занята составом, продвинутым к другому пароходу, с которого перегружался спешный груз Словом, коротко говоря, по техническим условиям было совершенно невозможно немедленно удовлетворить требование Сливкина. И поэтому у Сливкина тотчас же по прибытии начались всевозможные недоразумения с Фенькеви. А. Фенькеви был мужчина серьезный и никому не позволял наступать себе на ногу. Сливкин скандалил, кричал, что его «груз специального назначения», по «требованию Коминтерна», и что «это саботаж». Фенькеви возражал ему серьезными и убедительными доводами Наконец Сливкин пришел ко мне с жалобой на Фенькеви. Я вызвал его к себе: в чем дело?..