Тогда хуже будет, повторял и повторял турок одну-единственную фразу, выученную заранее наизусть.
Приближается гроза предостерегающе предупредил Костыль, глядя на черные тучи, скопившиеся на горизонте.
Начался сильный северо-западный ветер похожий на мистраль. Скорость парусника резко уменьшилась. Судёнышко противостояло встречным волнам. Лодку стало закидывать то на один бок, то на другой, заливая волнами при каждом порыве. Парус пришлось убрать. Костыль еле справился с задачей, долго привязывая полотнище к мачте, теряя самообладание. и перемещаясь вдоль всей длины парусника.
Где берег? кричал беспомощно Цезарь, имея ввиду, исчезнувшую с горизонта, узкую полоску земли, захлёбываясь в солёной воде, катаясь по корме, еле держась за поручни, тщетно надеясь, что ураган быстро стихнет, и они смогут отдохнуть без приступов рвоты.
Мы скоро приплывём Часов шесть осталось, зверея от желания отомстить, отвечал турок прирожденный мореплаватель, с наслаждением, ощущая на себе всю прелесть, разыгравшейся, бурной стихии.
Казалось, он собирается продать двойников в гарем турецкого султана, но сначала превратив в евнухов. Не брезгуя никакими тяжелыми, подручными средствами: лопатами, граблями, вилами эти оскоплённые могли бы оказывать любые доступные, сельскохозяйственные и строительные услуги местным жителям за наименьшую плату: копать огород, сеять пшеницу, собирать урожай, строить дворцы или воспитывать детей без ущерба для здоровья богатым наследникам.
Каждый из них по-своему чертыхался, обвиняя другого во всех мыслимых и немыслимых грехах:
Ужас! Пурга! Вассер!
Сумасшедший дом! Зачем мы отправились в эти гастроли!
Будь ты проклято, чрево господне!
Членистоногий царь морской!
Стало громыхать, сверкнула молния. Ураганный ветер успокоился, но вызвал ответную, мощную реакцию: огромная туча догнала их и пролилась нестерпимым ливнем, образуя единое водное пространство.
Вальнём турка. Нептуну надо дать абиссинский налог, отплёвываясь от проглоченной солёной воды, Цезарь серьёзно предложил умаслить стихию, дать большую взятку, принося в жертву, стоящего у руля, турка. Он имеет форс скандировал главарь, намекая на замеченные у того в кармане доллары.
Кошмар, сколько может продолжаться эта ладура? восхищался Костыль, не слыша двойника из-за шума волн и кипящей пучины, сравнивая взбешенную непогоду со свадьбой. Будто двойники собирались подраться, еле удерживаясь, чтобы не смыло очередной волной, подкатывались друг к другу в уродливых позах, боясь, что потеряют свою злополучную сумку, запрятанную в трюм, а потом засунутую хитрым турком в тайный сейф, приготовленный заранее, куда еле поместились иконы. Абсолютно пустая сумка с мятой бумагой внутри для поддержания формы стояла на своём, выбранном гангстерами, месте. Бандитам казалось, что клад или какой-то другой, самый дорогой предмет древнеримского искусства, например, мраморная скульптура, сундук с награбленными сокровищами: свитками, драгоценностями, амфорами, черепами, костями, золотыми монетами должен внезапно всплыть со дна и упасть прямо на палубу за такие адские мучения и морскую болезнь.
Здесь хуже чем на исповеди, клялись друг другу подельники, что такая болтанка напомнила им допрос в отделении милиции.
Гроза продолжалась часа два. Наконец выглянуло солнце. Мокрые насквозь, обессилевшие от борьбы с ветром и дождём, двойники вымотались полностью, похоже их кто-то вывернул наизнанку. Они подползли на четвереньках к входу в нижний отсек, еле открыли и, покачивающейся походкой, вошли внутрь, ощущая хлюпающую воду под ногами. Они легли в каюте на сиденья, охваченные ознобом, нестерпимой жаждой и чувством голода.
Хлебнуть не найдётся? злопамятный Цезарь стал спрашивать в темноте подельника, не зная, где находится запас пресной воды.
Нахлебались до сыта, циничный Костыль ответил, наливая в темноте кружку полную воды из спрятанной бутылки, протягивая двойнику.
Ажур, а была бы амба, вместо благодарности сказал главарь, цепенея от холода, страха перед стихией и злости.
Заначка, пояснил корыстолюбивый и жадный до чужого добра подельник, ставя бутылку с пресной водой в темный угол.
Благодарь, изрёк косноязычный и немногословный Цезарь, снова выражая с гордостью признательность укрывателю похищенного.