«Была бы моя воля, расстрелял бы этих дармоедов без суда и следствия, а теперь вынужден общаться с отребьем общества ради своей кошечки. Не хочется идти по мокрому Какое низкое занятие!» Кредо-Штильман возмущался про себя, когда бандиты скрылись за поворотом улицы.
3. Прямое попадание
Из ломбарда Цезарь отправился в букинист, где побоялся предложить икону скупщику ревизору. Оставаясь на улице, у входа в любое торговое учреждение, заботясь за безопасность главаря, у Костыля не было претензий к двойнику, когда тот рассматривал прилавки или что-то спрашивал у продавцов.
Следуй за мной по пятам, предупредил Цезарь двойника.
Я так и делаю.
Если баллон катить, поедем вместе на пляж на час или два. Оттуда вернёмся по тому же маршруту и сразу на байдан без переодеваний, но захватим от Пономаря клад и милицейскую форму для куража, главарь предупреждал о возможной задержке перед отъездом на вокзал, если они встретят оперативника в штатском.
Не трави баланду, Костыль сразу встрепенулся, готовый действовать, недоумевая, почему подельник много говорит попусту.
Балеху вспоминай за нафталин Цезарь сказал с воровским апломбом, что праздничная вечеринка ушла в далекое прошлое.
Не восьмери Зачем елдачишь? спросил с удивлением Костыль, почему главарь представляется не тем, кто он есть на самом деле, болтая языком.
Бандиты любили погулять в ресторанах на широкую ногу за чужой счет в любом возможном варианте: в поезде, на пароходе, в самолёте, на пароме или даже в пляжном кафе, заказывая напитки и одновременно унося кошельки зазевавшихся гостей под звуки модных, ритмических мелодий.
Жиганить в Сочи будем, как говорил наш шеф Иван Иванович, цитируя фразу из популярного фильма "Брильянтовая рука", ответил в тон двойнику Цезарь, имитируя известного киноактера, прежде всего, предлагая модно одеваться в милицейскую, украденную форму, чтобы вызывать искреннее уважение и зависть молодежи, окружающих мужчин и женщин.
Же для житухи замантулим, стоя на обочине, около остановки троллейбуса, едущего в сторону городского пляжа, поддержал главаря Костыль, что они придумают условный пароль для жизни.
Вот так давно бы, сказал ехидно тёртый калач криминала, теоретик и практик одновременно.
Когда подъехал нужный транспорт, они вошли внутрь, сели на переднее сиденье и поехали в сторону городского пляжа.
Пойдём на шальную и тихую Робасить ланцы: импортные джинсы, батники, шляпы и лодеты, советовал Цезарь с каверзной улыбкой своему соглядатаю, подразумевая воровать без обдуманного плана, то есть кражу без орудий взлома, будто приглядывая за одеждой, ботинками отдыхающих.
Как обычно, согласился Костыль, вдохновившись новым криминалом.
Слушай сюда Набросим как можно больше и отнесём нашему ломбардисту. Тогда пусть отстегнёт нам зелёных или обычными русскими, Цезарь предложил подельнику послушать его, что они наворуют и продадут в ломбард все ненужные им вещи, а деньги поделят поровну.
Хрусты нам нужнее, просипел подельник, с уважением глядя на двойника, что деньги они любят и делают всё возможное, чтобы не работать, а процветать за счет других честных граждан для собственного иезуитского благоденствия.
Ты не потерял свой старый запас, мародёр? нарочито примирительно спросил Цезарь, изображая воспитателя подростковой колонии, где они провели несколько месяцев, обучаясь не учебным дисциплинам, а воровскому арго у таких же колонистов-рецидивистов.
Держи лантух крепче, а то уведут, амбал, ответил самодовольно Костыль, не терпящий покровительства, глядя на сумку на плече у такого же как он головореза со стажем.
А ты кто? Алюра? Цезарь перешёл на блатной жаргон.
Не алюра, а амаска, пояснил Костыль свою роль, что означало: он не девушка, а помощник по сбыту краденых вещей.
Вот так и надо Что за антилопа этот фраер? Нам бабки нужны, а он, трухлявый пень, баланду травил, стал возмущаться Цезарь, критикуя директора ломбарда за корыстолюбие и пустословие.
Будет у нас антрацит, тогда, басурман, ты понял меня: балдеть будем по-чёрному, а бегать всё равно придётся, Костыль внес свою поправку в косный рассказ покладистого с ним двойника, намереваясь достать кокаин, хорошо развлечься, а затем продолжить воровскую карьеру.
Вусмерть кататься сможем, свирепо произнес "вольнолюбивый" головорез Цезарь, как бы воображая, что получит высшую форму удовлетворения: нажрётся, напьётся, нахохочется.