Скромное ателье мод, где они мирковали с клиентами, приносило им хороший доход, чем занималась бабушка, обшивая знакомых, подделывая ярлыки известных фирм, чтобы иметь больший спрос на рынке модной одежды, придумывая фасоны, глядя на самих постояльцев «хибары», называя так свой двухэтажный особняк в викторианском стиле с шикарной мебелью из натуральных сортов дерева с рисунками и излишествами в виде королевских вензелей и украшений.
Сами хозяева проживали в соседней комнате с ателье, имея таким образом богатый гостиничный номер со старинными светильниками и зеркалами, совершенно не подозревая, что с годами всё придёт в полный упадок.
Как ваше драгоценное здоровье? спросил последний отпрыск фамилии Кредо-Штильмана, когда увидел на пороге ломбарда своего заядлого посетителя поставщика, украденных у граждан, предметов быта и одежды с небольшим мешком, напоминавшим по форме ягдташ, вмещавшим в себя одну икону, которую корыстолюбцы захватили с собой, пряча антиквариат древнего автора от глаз милиции для «благих намерений».
Есть старинные книги, ответил Цезарь, лицемерно улыбаясь, сглотнув слюну, едва не проговорившись «иконы».
«Чуть не ляпнул иконы судьбе наперекосяк», с презрением к всякой систематике, подумал цинично нежданный посетитель.
Нет. Книги и иконы мы не принимаем. Это вам надо нести в букинист. Там возьмут с удовольствием. А если очень древние, то примут без раздражения и злости, читая мысли клиента, разъяснил приёмщик, который дремал за своей конторкой, перелистывая книгу учёта и списания проданного товара, вспоминая с блаженством и негой минуты проведённые в объятьях своей любовницы красивой, пухлой, златокудрой, с лицом райской птички выпускницы торгового колледжа, которая сумела так быстро приворожить своими природными прелестями тридцатилетнего директора ломбарда, что он немедленно принял её на работу, постоянно замещая свою новую сотрудницу, давая ей шанс приготовить дома что-то из еды: телячью отбивную, пюре с гуляшом или бараньи ребрышки в кляре, а потом от души накормить своего благодетеля. Правда, всё это он держал в строжайшем секрете от широкой общественности, надеясь надлежащем образом оформить отношения в ближайшем будущем: по закону сыграть скромную свадьбу, сделать свадебные фото на долгую, светлую память о лучших днях в жизни обоих.
Скороспелый роман директора ломбарда Эммануила Кредо-Штильмана и Серафимы Октябрьской совпал с появлением в ломбарде инспектора по налогообложению, чему весь коллектив ломбарда придал немалое значение, выделив из фонда директора деньги в размере месячной зарплаты для придания событию стихийного характера, а потом заработать путём неуёмного труда, сидя за прилавком с утра до ночи. Такая постановка вопроса взяла верх, и личная жизнь каждого сотрудника, которых было всего двое, включая директора, потекла своим чередом.
Как тебе нравятся эти золотые украшения? Эммануил спрашивал периодически Серафиму, показывая только что принесённые клиентом серьги, цепочки, броши, кулоны, браслеты или кольца.
Можешь оставить себе, обычно отвечала невеста серьёзно.
Хорошо, соглашался Кредо-Штильман, выкладывая весь товар на чёрную, бархатную витрину под стеклом.
Другие ценные вещи он обычно предоставлял возможность смотреть самой Серафиме, чтобы она убедилась в пригодности товара. Никаких налётов или грабежей у них отродясь не было, хотя ходили слухи, что какой-то маньяк под действием наркотиков или алкоголя убил двух, ни в чём неповинных, девушек владельцев аналогичного ломбарда, взяв полностью наличность из кассы, свалив на суде вину на своих несовершеннолетних детей. Такой формулировки от заикающегося убийцы никто не ожидал, поэтому Эммануил приобрёл видеокамеру с адаптером, кроме того всегда имел при себе заряженный пистолет как именное оружие, доставшееся ему от деда участника революции 1905 года.
На этот раз организаторы налёта на храм надеялись использовать свои старые связи, но сначала, как можно скорее, успеть ограбить кого-нибудь перед отъездом в Сочи, куда они втроём вознамерились бежать, планируя реализовать награбленные вещи, ещё не имеющиеся у них, без ненужных свидетелей в ближайшем ломбарде.
«Была бы моя воля, расстрелял бы этих дармоедов без суда и следствия, а теперь вынужден общаться с отребьем общества ради своей кошечки. Не хочется идти по мокрому Какое низкое занятие!» Кредо-Штильман возмущался про себя, когда бандиты скрылись за поворотом улицы.