Я не знаю и в политику не лезу.
Не лезешь, кивнул головой нацист. Тогда зачем ты побрил череп? Уверен, что ты не будешь привлекать взгляды?
Я действительно не знал ответа на этот вопрос. Я не знал ответа на многие вопросы.
Спортом занимаешься?
Я ответил, что хожу в тренажерный зал.
Это ты молодец, снова кивнул нацист. Это правильно. Нация наша должна быть здоровой. А-то погляди кругом, люди спиваются, скуриваются, наркоманят. Кругом педики, лесбиянки и педофилы. Скоро от нашего народа ничего не останется.
Здесь я с радостью согласился с человеком, приветствующим радикальные неонацистские взгляды. Я и сам устал от того что вижу вокруг. Но ощущение что нацист вот-вот вскочит с дивана и резким движением, выкинет вперед руку, меня все никак не покидало. В такой ситуации, я не знал что делать. Нацист сидел и смотрел на меня. В его взгляде я прочел недоверие ко мне. Даже презрение. Возможно, Ткач думал, что я считаю его всего на всего поехавшим нациком, способным лишь качать мышцы и бить представителей иных национальностей, и если честно, в чем-то он был прав.
Для чего ты занялся железом? спросил нацист.
Чтобы стать сильным, ответил я. Я смотрел твои ролики в интернете, и ты пристыдил меня за мою худосочность даже будучи мертвым.
Мертвым?
Да, смутился я, совершенно не понимая какого черта, происходит в этой комнате. Я вообще принял тебя за призрака.
Действительно, какого черта я здесь делаю? спросил мужчина, оглядываясь кругом. Он будто только что осознал, что находится в совершенно незнакомой квартире и разговаривает с совершенно незнакомым ему человеком.
Разве ты не знал, что умер?
Догадывался, ответил нацист. Скорее всего, из тюрьмы я не вышел. Да?
Тебя пытали в одиночной камере и убили.
Откуда ты это знаешь? спросил нацист.
Из новостей, ответил я. Это было зверское убийство.
Нацист поправил очки.
Я припоминаю, сказал он. Помню, как мне вырывали ногти на ногах и резали бритвой. Странно, но я совсем не помню боли.
Говорят, ты согласился взять на себя убийства двадцатилетней давности. Хотя я не знаю даже о чем речь собственно.
Меня сломали, задумчиво произнес нацист. Там любой сознается, в чем бы его ни обвинили. Вопрос лишь во времени. Ты либо сразу подпишешься, либо позже. Но ты подпишешься, даже в убийстве собственной матери. Лишь бы от тебя отстали.
Страшно представить.
Если умирать за идею, то не страшно. Я был к этому готов, в принципе. Я лишь хотел сделать лучше и чище это обреченное государство без будущего.
Но фото жуткие.
Фото? Какие еще фото?
Не имею понятия, как они просочились в интернет, но они действительно есть. Возможно, тот, кто делал эти фото, намеренно опубликовал их.
Покажи, мужчина поднялся с дивана и направился к письменному столу, где стоял мой компьютер. Я слабо в это верю. Подделать могут все что угодно.
Я включил ноутбук и вышел в интернет. На одном из сайтов я наткнулся на статью о самоубийстве одного из самых активных участников радикальных неонацистских движений и открыл снимки. Ткач мгновенно побледнел, увидев себя лежащим на тюремной койке с удавкой на шее и безжизненным лицом.
Узнаю цвет этих стен, сказал он, нарушив минутную тишину. Узнаю койку. Узнаю себя.
Извини, я думал ты, в курсе того что с тобой произошло.
Значит так все и случилось, произнес нацист глядя в пустоту и задумавшись еще сильнее. Так и закончилась моя жизнь, в сырых стенах одиночной камеры. Ты погляди, нацист пригляделся к очередному ужасающему снимку, эти уроды и зубы мне выдирали. Видишь? На полу.
Ткач провел большим пальцем по передним зубам. Они были на месте. Да и в целом на нем не было тех страшных увечий, что были причинены радикалу во время нечеловеческих пыток, которых он не пережил.
Погляди, сказал я нацисту, указывая на снимок, где его нога была свернута в неестественном положении. Ты помнишь, как это случилось?
Я ударил своей ногой о койку, когда меня душили, и сломал берцовую кость.
Ты начинаешь вспоминать.
Да.
Можешь рассказать все подробности той ночи? спросил я мертвого нациста, сгорая от нетерпения услышать то, что больше никому не суждено услышать. Во всяком случае, ни здесь, ни среди живых. Если вдруг тебе неприятно об этом вспоминать, тогда не нужно.