(Махом вливает, прямо с мухой, и ставит стаканчик почему-то в шляпу. Крякает, и жадно занюхивает кусочком хлеба. А мы будем считать выпитые стаканчики. Просто из научного интереса и как метки по действию пьесы. Итак, все свидетели, был выпит стаканчик 1. Нюхая хлебушку, говорит с подсолнухами и небом.)
«За День подсолнухов! Как за моих детей!
За украшение земли и жизни!
За радость вечную души моей
Я первым делом должен выпить!»
Я это не успел сказать,
Но это была искра духа!
И сразу выпил, прямо с мухой!
В такой момент нельзя зевать!
О, Господи, поклон тройной Тебе,
Что наливаю ещё сам себе,
Что дал дожить до дня такого
И мне не нужна в этом помощь!
(Вот теперь, перекрестившись, аккуратно жуёт хлебушек. А перед стаканчиком 1 Сергей Петрович забыл перекреститься. И крестясь, он сбивался сразу видна материалистическая закалка, что новичок в этом.)
Не, я случайно одинок.
Так получилось все в отъезде.
Я б только рад, каб кто помог
Не одному валяться в бездне:
Ведь под столом как жизнь на Марсе!
Без друга под столом как в карцере!
Но День подсолнухов святое!
Его нельзя перенести.
Вот, скажем, день рожденье у малова,
Ему-то как то объяснить,
Что день, который ждал он год,
Он не его? А всё наоборот
Он подчинён другим богам:
Работе папы, там, деньгам,
Или приезду к маме тёти Моти.
День не его, а день кого-то
И он для них перенесён.
И ангел думает: кто ж он?
И в слёзках крылышки, и ручки опустились.
Вы б это ангелочку объяснили?
Так и подсолнухи, они ведь мои дети.
И лишь для них их! вечный праздник этот!
Стоп-стоп! Пардон, я сам устал от лекций.
Где мой стаканчик для инъекций?!!
(Ищет на столе и под столом и, удивлённый, находит в шляпе.)
Да что ж ты, маленький, забрался в шляпу?
Иди, иди, малыш мой, к папе!
(Не глядя, бросает шляпу на стульчик, наливает стаканчик 2.)
Но, как положено, тут «огласим весь список»,
Чтоб сразу снять нам вето с наших мисок!
Глас наш торжественный, конечно, мы оставим,
И децибелов поддадим к октавам
Пусть лучше эхо поплутает в стенах,
Чем мы, и бренные, и в бренных темах!
(Стучит вилкой по стаканчику и утверждает его в небо, откашливается.)
Хм!.. Хм!..
За этот мир, что создал Ты и для меня,
Где есть и я, и пенсия моя!
Что дал Ты мне до пенсии дожить
И даже разрешил чуть-чуть грешить.
Что дал мне осень золотую
И за любовь ко мне не злую.
Что солнце вижу, и во сне
Твой отблеск раз был и на мне!
Там не было даже намёка страха.
Я был индейцем и на плаху
Спокойно шёл, как на работу,
За род, за племя это было «что-то»!
Мой дух не знал и слова «смерть».
Просто работа умереть,
Всё сделав, что я мог, для братьев.
Ни сожалений, ни проклятий.
Как за родителя Тебя!
Таков обычай у славян
Как за родителя моих цветов под солнцем!
Славяне помнят, кто и кем рождён тут!
(Пошёл стаканчик 2, хлебушка, колбаска и яйцо, как символ.)
Теперича мне можно и присесть.
(Усаживается на шляпу на стульчике и сразу вскакивает.)
Тьфу! Как ты оказалась здесь?
Моя родная, ты на что обиделась?
Что в список не попала? Чуть с ума не выжила!
Сейчас, сейчас, тебя да не уважить?
Конечно, ты персона важная!
Вот,
(Надевает её на фонарь.)
на почётное, нет выше тута места,
Тебя я поднимаю до небес аж!
Да кто б и Чехова узнал,
когда б он оказался вдруг без шляпы?
Не бойся, белая моя,
во всём счас разберётся папа.
Вот, Антон Палыч,
(Садится на стульчик, но уже проверяет место посадки.)
к слову, о прекрасном,
Что в человеке где-то должно быть.
И, если Вы позволите, сейчас бы
Не против я сигарку раскурить.
(Раскуривает сигару, блаженно откидывается на спинку стульчика, разглаживает джинсы, будто бы укрыт пледом.)
Да, плед сейчас бы к аромату дыма!
Прекрасное полезное с родным нам!
Вы правы, Антон Палыч, ещё б мысли ясные
И душу б не искать на своём месте каждый раз.
И про одежду. Вот! Вот это к месту.
Как верно служит нам! И всем предмет известный.
(Снимает пиджачок и аккуратно вешает его на спинку стульчика.)
Вот тот, что сзади,
(Не оборачиваясь, сидя, похлопывает свой пиджак за спиной.)