Пакс Таркас – это неприступная крепость армии драконов. Верминаард жив. Да, рабы, которых он держал в наших же древних шахтах, освобождены, но вовсе не войсками какого-либо государства; если донесения разведчиков верны, эти восемьсот человек спасены группой, в которой было всего-навсего девять смельчаков.
Глаза Хорнфела сузились. Золотистый свет факелов скользил пот его каштановой бороде.
– Эти беглецы, по своей воле или нет, пришли в Торбардин. И Верминаард знает об этом.
– О да, – проворчал Ранс, – я не сомневаюсь, что он знает. Но тогда почему же ты хочешь принять их?
Когда Хорнфел отвечал, Гнейсс в его голосе услышал грохот камней и ощутил холод льда.
– Потому, Ранс, что мы – гномы Торбардина и мы сами вольны распоряжаться своей судьбой. Верминаард не смеет указывать нам, когда и кому должны мы оказывать гостеприимство. – Он внезапно поднялся со своего места и жестом показал на Блафа, все еще похрапывающего и что-то; бормочущего во сне. – Если мы разбудим Ахора, я знаю, что бы он нам сказал, и сейчас я согласен с его словами. Да, уже поздно, и все мы устали, пора спать. Давайте завтра соберемся снова.
Хорнфел вышел из зала. Традиционное право тана Хайлара: открывать и закрывать заседания Совета по своему усмотрению.
«Он редко пользуется этим своим правом, – подумал Гнейсс, – но, если пользуется, ни у кого не спрашивает на то разрешения». Девар задумчиво потер тыльную сторону руки. Ранс и Рилгар улыбнулись друг другу.
Рилгар быстро шел по темным тоннелям мимо помещений, в которых содержались домашние животные. Он шел без факела, но шел уверенно. Как и всякий тейварец, Рилгар был не только приспособлен к жизни в темноте – он любил темноту. Здесь, в абсолютном мраке тоннелей, он чувствовал себя словно рыба в воде. Тусклый красный огонь светился в глубине его глаз.
Конечно, Хорнфелу не удалось убедить весь Совет Танов в том, что войну, пылающую на поверхности Кринна, он оценивает верно; однако он был близок к этому. «Глупость какая-то, – презрительно думал Рилгар, – и надо же было взывать к священным традициям гномского гостеприимства и вольности! Однако именно этот призыв может сработать. Немногие члены Совета действительно хотели предоставить убежище восьми сотням бродяг, но, тем не менее, они вспомнили, что сами вольны сделать свой выбор, и никому не позволят вмешиваться в их решение».
По мере того, как Рилгар спускался все ниже и ниже в глубины; укрывавшей Торбардин горы, его мысли становились все мрачнее и мрачнее.
«Он сильный оратор – этот Хорнфел, претендующий на регентство! Если у него будет достаточно времени, он, пожалуй, сумеет убедить Гнейсса? присоединить свой голос к голосам других умников. Умников, готовых открыть ворота Торбардина толпам людей, бегущих от войны, которую они сами и развязали».
Руки Рилгара вдруг сами собой сжались в кулаки, и тут он почувствовал, как его сознания коснулось сознание Серого Вестника, возникло нечто подобное видению холодной синей тени на снегу. Наконец он явственно увидел Серого Вестника, стоящего у забрызганной грязью и мокрой от дождя стены конюшни в каком-то проулке в Старой Горе.
Они обнаружили Хаука и – они не нашли Меч!
Ярость Ранса на Совете Танов была всего лишь детской истерикой по сравнению с тем бешенством, какое в этот момент испытал Рилгар. Никто об этом не узнал и никто не увидел этого – только Серый Вестник услышал его чудовищные проклятия.
Но ведь он, Рилгар, совсем недавно сам выследил Хаука, и Королевский Меч у него был! Когда воины Задиры подстерегали его у таверны, Меч у него был! А теперь они и знать не знают, где Меч?!
Рилгар зарычал. С Хауком был его приятель эльф – Меч у него! Или… У кого? Киан Красный Топор мертв.