Генерал лежал на верхнем полке, в облаках пара. Нестерпимый жар обжигал кожу, проникал в горло, легкие. Семён хлестал его дубовым веником, вытирал с лица катившийся градом пот, ноги чесались. Было хорошо. Сзади его обдал холодной водой Харитонов. Семён вскрикнул. Генерал радостно рассмеялся. Курков отсиживался на нижнем полке, похлопывал себя по телу ладонями, посмеивался.
-Завтра с утра все на охоту. Ты, Семён, с хозяином будешь на номере, мы с Пашкой, кивнул на полковника. На подстраховке. В лесничестве уже всё приготовлено, ждут. Ох, как мы охотились в степи на волков с вертолёта Хозяина звал, не хочет лететь. Говорит, с воздуха не настоящая охота. А-а, не понимает он в этом ничего
-Летом охотились? спросил снизу Курков.
-Зимой. А раз в пургу попали. Да, генерал сел, шумно вздохнул. Харитонов окатил его водой. Семён лег на место генерала, закрыл глаза и тут же почувствовал, как хлестко обожгла кожу листва веника Гудков стал парить с потягом.
Минут пять в парной царила тишина.
-Павел, на, похлещи Семёна, руки устали.
Генерал медленно, неуклюже спустился с полок на пол, достал из ведра с холодной водой бутылку пива, открыл её зубами, стал жадно пить, блаженно отдуваясь. Полковник, с таким же потягом, продолжил мучить Семёна.
Гудков поставил недопитую бутылку обратно в ведро, потянулся.
-Искупаемся?
Дверь открыли, полыхнуло прохладой и свежестью. С гортанными криками и смехом помчались по траве к воде. В темноте сверкали белые ягодицы.
Семён рухнул в воду, поплыл. Блаженство.
Так бы жить, без забот и проблем, радоваться бытию.
Только так не будет
* * * * *
После прямого и откровенного объяснения с Семёном, Катя словно взорвалась изнутри, поняв, что заинтересовалась этим странным мужчиной по-настоящему. И чем больше она размышляла над неожиданно нагрянувшим чувством, тем сильнее погружалась в него. Но это ещё была не любовь. Это была какая-то неосмысленная тяга,
стремление видеть его, говорить с ним, обладать им физически жадно, страстно, похотливо, изливая накопившуюся в себе за долгие недели нервного напряжения, неуверенность и страх перед, пришедшим к ней новым положением разведенной женщины.
Панин первым заметил в ней перемену.
-Катя, ты стала другой.
-В чём я изменилась? Катя с тоской отодвинула скоросшиватель с материалами очередного уголовного дела, улыбнулась Панину усталой покорной улыбкой.
-Огонек в тебе погас, Катюша, Панин нагло уселся на её стол и стал качать ногой.
Катя секунду следила за его ногой в итальянском лаковом ботинке, потом пожала плечами.
-Какой может быть огонек, Петя? У меня пауза в жизни.
-А раньше говорила личная жизнь кончается у стен управления.
-Это было раньше.
-Тогда заканчивай грустить, Панин взглянул на циферблат своих наручных часов. Есть дело, заодно и пообедаем там. Помнишь, я тебе рассказывал о моем одном знакомом старике, у него ещё книга есть старинная о конце света?
-Что тебе от него нужно? Всё-таки собрался обмануть бедного старичка? грустно произнесла Катя.
-Ну, тебя. Ты даже шутишь с кислой миной на лице. Поехали. Ничего не буду объяснять, сама увидишь.
Так как выезд был не на убийство, то дежурную машину получить не удалось (в управлении боролись с излишней расточительностью) и поехали на автобусе, заплатив свои кровные.
-Панин, я убью тебя. Какое у тебя дело? Нельзя было съездить без меня?
-Не жадничай. И, вообще, ты с начальством как разговариваешь? Таким тоном с начальством говорить не полагается.
Сделав выговор, всю дорогу Панин молчал.
Вышли они на конечной остановке. Катя была в этом тихом районе впервые. Вот тебе и коренная горожанка! От площади бетонная дорожка вела через парк к небольшому уютному микрорайону ещё хрущевской постройки из двух пятиэтажек и двух четырехэтажек.
Хорошо здесь, заметила Катя.
-Тут старикам жить хорошо.
-Почему?
-Слишком спокойно.
Они миновали спортивную площадку и оказались у четырехэтажного двухподъездного дома.
-Пришли.
-Бедный старик, хмыкнула Катя. Тебе обязательно, чтобы я присутствовала при грабеже?
-Молчи. Надеюсь, при старике хватит ума так не шутить?
Катя подняла руки.
-Молчу.
Её веселость не вызвала у Панина ответной улыбки. Успокаивая его, Катя убрала с него несколько пушинок, потом крепко хлопнула ладонью по груди.