Я скажуя всё скажу, парни Тодд говорил всё тише, его тело обмякло на стуле и потихоньку сползало вниз.
Джо хлопнул его ладонью по щеке и отпустил волосы.
Я слушаю он вновь выпустил клуб дыма и взял сигару двумя пальцами.
Я сидел на складе, как вы и сказалино кажетсячёрт возьми, прости меня, Джоно кажется я уснул. Я клянусь, я не хотел, я не помню, как это произошло. А когда очнулся, то на складе не было вашего товара. А потом пришли те, кого ты послал его забрать. И подумали, что это я его спрятал илине знаюони просто избили меня. Джо, я правда этого не делал, клянусь тебе.
Генри впервые видел это. Впервые видел, как вечно злой, угрожающий и кричащий Тодд, говорит шепотом, скулит и умоляет о прощении. Он видел, как Джо стоит, возвышаясь над ним. Спокойный, со строгим взглядом. От него исходила сила. Та самая, которая и заставила Тодда вести себя так.
Какой же ты болван. Ты просто кусок жалкого труса.
Джо оперся на стол и ударил ногой в грудь Тодда, от чего тот, вместе со стулом, упал на спину и сильно закашлял, ворочаясь и сжимаясь на полу, словно ребенок.
Генри перевел взгляд на маму. Та плакала, зажавшись в углу. Она смотрела на Тодда, который продолжал ползать возле стула, издавая стоны.
Ты больше с нами не работаешь. На складе я тебя больше не должен видеть Джо швырнул остаток сигары в раковину и двинулся из кухни. Все трое пошли за ним, к выходу.
Генри смотрел им вслед, пока они не закрыли дверь, завели машину и звук её мотора полностью пропал с их улицы. Только тогда он кинулся к матери, чтобы крепко обнять ту. Она ему не ответила. Веллия продолжила стоять, закрыв рот руками. По её щекам текли слезы. Она всё еще смотрела на Тодда, который лежал возле стола, хрипя при каждом вдохе. Кровь залила его подбородок и грудь. Теперь она видела его истинное, трусливое, лицо.
Глава 4
1920 год. Чикаго. Иллинойс.
Небольшой бар, на окраине города, в это время ночи, начинал пустеть. Люди расходились, бармен начинал особенно интенсивно намывать стойку, осматривая оставшихся посетителей. Он работал до последнего и пытался оценить, как скоро сможет закрыться.
Генри сидел за небольшим, круглым столиком в самом углу, подальше от входа. Он поднёс кружку пива к губам и допил остатки, которые, по большей части, были просто горькой пеной. Его глаза слегка были прикрыты уставшими веками, взгляд тяжело фокусировался на собеседнике.
Тогда то я и пошёл с теми парнями, небольшая, но очень выгодная была сделка Лео сидел напротив Генри, сжимая в руке опустевший бокал из-под виски.
Парниэто те, из семьи Торрио?
Ну да. Знаешь их?
В тех местах, где я обычно провожу времяи зарабатываювообщем владельцы отстегивают им часть выручки.
Эти парни подминают под себя всё больше и больше, не удивлюсь если и этот бар платит им Лео осекся, посмотрел на бармена, который продолжал протирать блестящую барную стойку, не смотря в зал Ладно, не будем об этом, лишние разговоры о них вряд ли доведут до добра.
Тогда пойдем?
Генри встал, поправляя рубашку и снимая длинное пальто со стула. Леонард встал следом и, надевая небольшую шляпу, с курткой в руках, двинулся к выходу.
Генри кивнул бармену, тот, с явно радостью, попрощался с посетителями, махнув им рукой, не выпуская из неё тряпку.
Улица встретила их холодным ветром. По узкой улице, светя тусклыми фарами, проезжали автомобили, отблескивая горящими, вывесками. Тротуары, несмотря на холод, были заполнены людьми. Эта улица славилась барами, клубами и дешевыми мотелями. Генри и не помнил, когда на ней не было людей.
Когда у тебя выступление? Леонард оценивающе рассматривал проезжающий автомобиль.
Завтра. Часов в десять вечера.
А бар? Всё тот же?
Да. Бар УВинсента.
Ну и дебильное же у него название, всё никак не привыкну.
Тут я согласен. Но этот самый Винсент стоит там за стойкойи он мне платит, смотри не взболтни эту чушь там.
Очень уж постараюсь. Ладно. Тогда завтра там и увидимся? Лео протянул руку и улыбнулся во все зубы, которые от блеснули светом рядом стоящего фонаря.
Генри пожал ему руку и пошёл по тротуару, застегивая плащ. Ветер проникал под одежду, словно пытаясь вцепиться в кожу, проникнуть в неё и добраться до самых внутренностей. Этот ветер, привычный для жителей Чикаго, ознаменовал скорый приход зимы.
Засунув руки в карманы, он шёл и разглядывал прохожих. Глаза, как и почти тридцать лет назад, горели тем же любопытством. Привычка с возрастом не изменилась. Он старался рассмотреть каждого, кто шёл ему на встречу или кого он обходил. Со многими встречаясь взглядом, за эту долю секунды, он старался понять мысли, привычки, поступки прошлого. Узнать, как можно больше. И естественно всё это были лишь предположения, которые он пытался выстроить из накопленного опыта. В большинстве своем, он всё чаще ловил себя на мысли, что ему просто не хватает людей, а от того, ему всё интереснее стараться быть рядом с ними.