И теперь меня спрашивают, мог ли он убить сына Олина? В пьяном виде и предательски? Возможно, в Ксанде есть и более несгибаемые люди, чем Шасо дан-Хеза, но я таких не встречал.
Услышанное еще больше поколебало уверенность Бриони, и не только в отношении виновности Шасо. Неужели Давет – чудовище? Может быть, его просто не понимают? Ведь многие считают Баррика неприятным и жестоким, потому что не знают его.
«Баррик! – Принцессу вдруг охватила тревога. – Он лежит больной в постели. Я должна пойти к нему».
К тому же разговор растревожил Бриони, а значит, она будет рада его завершить.
– Я обдумаю сказанное вами, лорд Давет. Вы свободны, – сказала она.
– Еще раз примите мои соболезнования, госпожа. Посол поклонился и ушел, а советники по-прежнему смотрели на нее. Лица их стали непроницаемыми.
Бриони вдруг подумала, что знает их всю свою жизнь – это соседи, друзья и даже родственники, – но ни одному не доверяет.
«Никогда не открывайся никому, кроме своей семьи, – сказал ей однажды отец. – И ты сможешь уследить за всеми, кто знает твои тайны».
Тогда она думала, что отец пошутил.
«Но теперь от семьи осталось немного, – подумала Бриони. – Мама и Кендрик покинули нас. Отец далеко. Неизвестно, вернется ли он. У меня есть только Баррик».
Казалось, зал заполнили недобрые незнакомцы. Бриони нестерпимо захотелось увидеть брата. Она встала и, не сказав ни слова, пошла к выходу – так стремительно, что стражникам пришлось поспешить, чтобы нагнать ее.
– Все очень непросто, – объяснял Чет жене, доедая суп. – У нас не хватает рук, а гильдия вряд ли быстро найдет каменотесов для этих работ. Похороны должны состояться через пять дней. Из-за спешки мы сбрасываем мусор в те шахты, где работали до смерти принца. Потом нам придется их расчищать.
– Кто же совершил такое ужасное дело? – спросила Опал. Занятый мыслями о работе, Чет не сразу сообразил, о чем она.
– А, ты спрашиваешь, кто убил принца?
– Ну конечно, старый дуралей. Что же еще? – Насупленное лицо Опал смягчилось. – Их семья проклята. Об этом сегодня говорили люди на Карьер-сквер. Короля взяли в плен, молодой принц – калека, а теперь еще и убийство. Да и мать близнецов умерла, хотя это было давно… – Она нахмурилась. – А как насчет новой королевы? Если что-то случится с близнецами, трон наследует ее ребенок? Только подумай – еще не родившись…
– Типун тебе на язык, женщина! Близнецы живы, а ты хочешь накликать беду на их головы? Никогда не подавай идеи богам, которым нечем заняться.
Чет вспомнил, как Бриони разговаривала с ним – так просто, будто он друг или член ее семьи. Одна мысль о том, что с принцессой может случиться беда, напугала его больше, чем целый день в королевской усыпальнице.
– А где Кремень? – спросил он.
– Спит. Устал за день.
Чет поднялся и пошел в спальню, где возле супружеской кровати теперь лежал соломенный тюфячок Кремня. Когда Чет вошел, мальчик быстро спрятал что-то под свернутую рубашку, заменявшую ему подушку.
– Что это у тебя? Что ты спрятал? – Фандерлинг шагнул к мальчику.
Обычный ребенок стал бы все отрицать, а этот лишь молча наблюдал, как Чет проверяет его подушку.
Рука фандерлинга нащупала странные предметы. Он вытащил их на свет и увидел маленький черный мешочек со шнурком и кусок полупрозрачного сероватого камня.
– Что это? – спросил Чет. Мешочек покрывала замысловатая и очень красивая вышивка, а верхняя его часть была зашита. Внутри лежало нечто тяжелое и твердое, похожее на камень. – Где ты нашел эту штуку, малыш?
– Он не нашел, – сказала появившаяся в дверях Опал. – Она висела у него на шее. Это его вещь, Чет.
– А что внутри?
– Я не знаю, и мы не можем его открыть – мешочек не наш. А Кремень отказывается.
– Но ведь в нем может быть… не знаю… ну что-то указывающее на его родителей.