Бриони тоже чувствовала на коже какое-то мерзкое едкое вещество, от которого не удавалось избавиться. Баррик переживал оттого, что во время охоты не сумел поднять копье, и за всю дорогу не произнес ни слова. Граф Тайн и его окружение перешептывались: разумеется, они осуждали чужеземца Шасо, убившего виверну из лука и лишившего их удовольствия поохотиться по правилам. Тайн Олдрич был из тех аристократов, что считали лук оружием для крестьян или браконьеров. По их мнению, лучники способны на одно: красть военную славу конных рыцарей. Тайн и его единомышленники шептались и не выражали своего недовольства вслух только потому, что главный оружейник спас жизнь молодому принцу и принцессе.
Несколько собак (и среди них милый Дадо, который в первые месяцы своей жизни спал в кровати Бриони) лежали мертвыми на склоне холма, рядом с лошадью Кендрика. Их всех похоронят в одной яме.
«И зачем мы устроили эту охоту?» – спрашивала себя Бриони.
Она глядела на пелену облаков, заволакивавших небо на северо-востоке. Их силуэты походили на предвестников несчастья – вороново крыло или тень совы. Нужно поскорее добраться до дома, зажечь свечу на алтаре Зории и попросить богиню-девственницу ниспослать Эддонам свое благословение.
«Надо было сразу выслать лучников и прикончить виверну стрелами. Тогда Дадо остался бы жив. И Баррику не пришлось бы сейчас прикладывать героические усилия, чтобы удержаться от слез», – думала принцесса.
– Почему ты такая мрачная, сестренка? Прекрасный день, лето еще не ушло, – сказал Кендрик. Он рассмеялся: – Посмотри, что стало с моей одеждой! Это была лучшая куртка для верховой езды. Мероланна убьет меня.
Бриони удалось выдавить слабое подобие улыбки. Она представляла себе, что скажет их тетушка – о куртке и не только о ней. Мероланна была остра на язык, и все в замке – за исключением, пожалуй, Шасо – боялись ее как огня. Да и Шасо, скорее всего, просто лучше других скрывал свой страх.
– Я… сама не знаю… – Бриони оглянулась, желая убедиться, что Баррик следует за ними, в нескольких шагах позади. – Я беспокоюсь за Баррика. В последнее время он такой сердитый. А после сегодняшнего случая помрачнеет еще больше.
Кендрик почесал голову, еще сильнее размазав по ней кровь.
– Ему нужно стать сильнее, сестренка, – ответил он. – Люди теряют руки и ноги, но продолжают жить и благодарят богов за то, что не произошло худшего. Очень плохо, что он постоянно думает о своем увечье. К тому же он проводит слишком много времени с Шасо – с самым непреклонным и безжалостным человеком во всех Пределах.
Бриони с ним не согласилась: Кендрик никогда не понимал Баррика, что не мешало принцу любить младшего брата. Не понимал он и Шасо. Хотя, конечно, никто не стал бы отрицать, что главный оружейник – очень жесткий и упрямый человек.
– Все не так просто… – начала принцесса.
Ее прервал Гейлон Толли. Тот уже побывал в замке и теперь ехал им навстречу в окружении своей обычной свиты – саммерфильдцев в зеленых мундирах, расшитых золотом и сиявших ярче закатного солнца.
– Ваше высочество! С юга прибыл корабль!
У Бриони сжалось сердце.
– О, Кендрик, вдруг мы узнаем что-нибудь об отце! – воскликнула она.
Герцог снисходительно посмотрел на нее.
– Это галеон «Поденсис» из Иеросоля, – доложил Гейлон принцу-регенту. – На нем посланник Лудиса с новостями о короле Олине.
– При чем здесь цвет кожи Шасо? – раздраженно поинтересовался Кендрик.
– Я говорю про посла, ваше высочество. Посла из Иеросоля. Кендрик нахмурился.
– Это очень странно.
– Все это очень странно, – согласился Гейлон. – Но мне сказали именно так.