Нужно молиться и пить цветочный чай.
Но было заметно, что ее тревожат не только страдания Киннитан. Она беспокойно оглядывалась, словно ожидала чьего-то появления.
– Я думаю, дело в питье, которое мне дают каждый день. Оно всегда так действует, – предположила Киннитан. Она попыталась сесть, застонала и упала обратно на подушки. Не стоило зря тратить силы. – Ах, Луан, я ненавижу этот напиток, мне плохо после него! Может быть, меня хотят отравить?
– Отравить тебя? – Луан уставилась на девушку и вдруг рассмеялась неприятным хриплым смехом. – Моя сладенькая малышка, если бы автарк захотел твоей смерти, ты умерла бы вовсе не от яда, а от чего-нибудь намного…
Луан вдруг побледнела и замолчала.
– О чем мы говорим? – после паузы заговорила она совсем другим тоном. – Будто наш возлюбленный автарк, да славится его имя, может хотеть твоей смерти. Ты ничем не заслужила его недовольство. Ты хорошая девочка.
Киннитан вздохнула и попыталась убедить себя, будто Луан права. В целом ее ощущения не напоминали признаки отравления – так ей, по крайней мере, казалось. Ничто не болело, она не чувствовала дурноты. У девушки был прекрасный аппетит, и она хорошо спала; правда, слишком долго и слишком крепко. И все равно – что-то здесь не то.
– Ты абсолютно права, Луан. Ты всегда права. – Она зевнула. – Надо сказать, сейчас я чувствую себя лучше. Пожалуй, пойду в свою комнату и посплю. Что я валяюсь здесь и мешаю тебе?
Луан почему-то испугалась и запротестовала:
– Нет-нет! Ты должна погулять со мной. Давай пройдемся по Благоуханному саду. Это самое лучшее для тебя, надо немного развеяться.
Киннитан прожила в обители Уединения достаточно долго, чтобы понять: Луан обеспокоена. Почему она зовет Киннитан в Благоуханный сад, ведь он находится в дальнем конце обители Уединения? Удобнее отправиться в сад королевы Содан.
– Да, пожалуй, я могу пойти, – согласилась девушка. – А ты Уверена? Может быть, у тебя есть дела?
– У меня нет более важных дел, чем твое здоровье, моя милая. Пошли.
В Благоуханном саду было жарче, чем в комнатах, но навесы, установленные на высоких стенах, давали достаточно тени. Воздух, пропитанный ароматами мирта и роз, приносил облегчение. Киннитан почувствовала себя гораздо бодрее. Луан изливала свои мелкие обиды и жалобы таким взволнованным голосом, словно была юной девушкой. Сегодня она чаще, чем обычно, цеплялась к слугам. Она так яростно набросилась на туанку, задевшую ее локоть, что несколько других гулявших по саду женщин – жен автарка и их служанок – уставились на них, а сама туанка, обычно безразличная ко всему, вдруг показала зубки, словно хотела укусить.
– Ой, совсем забыла, я вчера оставила свою любимую шаль вон в той беседке. – Луан показала на вход с навесом между двумя рядами живой изгороди. – Но мне так жарко, что я, пожалуй, присяду на скамейку. Не окажешь мне любезность, Киннитан? Сходи за ней. Она розового цвета, ты ее узнаешь.
Киннитан колебалась. Что-то в лице Луан ее настораживало. Девушка вдруг перепугалась.
– Твоя шаль?.. – переспросила она.
– Да, пойди и принеси ее, пожалуйста. Она там. – Луан снова показала на беседку.
– Ты оставила ее?..
Киннитан застыла в нерешительности. Луан очень редко бывала в этом саду, к тому же было слишком жарко. Зачем в такую погоду брать с собой шаль?
Луан наклонилась к Киннитан и произнесла угрожающим шепотом:
– Просто пойди и возьми ее, глупая девчонка! Киннитан подскочила от неожиданности. Никогда прежде она не боялась Луан.
– Да-да, конечно.
Около беседки она невольно замедлила шаг, прислушиваясь, не прячется ли в кустах убийца.