Однажды сокола напугал громкий стук, птица взмыла в воздух и больше не вернулась. Бриони еще крепче сжала Баррика в объятиях. Ей пришлось побороться с братом, укутывая одеялом его ноги, пока он не прекратил сопротивляться.
– Мне всегда снились кошмары, – заговорил он уже более спокойно. – Мне снилось, что за мной следят какие-то люди из дыма и крови. Они гонялись за мной по всему замку, поджидая удобного момента, чтобы похитить или сделать одним из них. Я всегда считал, что они мне снятся. Теперь я в этом не уверен. После той ночи я стал видеть сон… гораздо хуже прежних. Сон снился мне постоянно: лицо отца, но совершенно чужое, незнакомые черты. Он преследует меня. И знаешь, он похож… на зверя.
– О, бедный Баррик…
– Возможно, теперь ты будешь более осторожной в своих симпатиях. – Голос принца приглушала подушка, в которой он почти утонул. – Помнишь, я пролежал в постели несколько недель? Ко мне приходил Кендрик, приносил подарки. И ты каждый день играла со мной – по крайней мере, пыталась играть.
– Ты был таким бледным и тихим. Я боялась за тебя.
– И мне было страшно. Отец тоже приходил, но никогда не задерживался дольше пары минут… Знаешь, я бы поверил, что всего лишь видел кошмарный сон, что я гулял во сне и свалился с лестницы. Да вот только отец очень нервничал рядом со мной и старался не смотреть мне в глаза. Однажды, когда я уже поднялся с постели и бродил по замку, отец позвал меня в свою комнату. «Ты ведь все помнишь?» – сразу же спросил он. Я кивнул, испуганный не меньше, чем в ту злосчастную ночь. Я-то думал, что совершил что-то недозволенное, хотя и не знал что. Я начал подозревать, что он убьет меня или бросит в темницу на съедение крысам. Он обнял меня, прижал к груди и поцеловал в голову. И он плакал – от его слез у меня намокли волосы. Он сжимал мою больную руку, причиняя мне боль. Как только я перестал бояться, я возненавидел отца. Если бы у меня была возможность убить его в тот момент, я бы так и сделал.
– Баррик!
– Ты хотела узнать правду, Бриони. Вот она. – Ему удалось высвободиться из ее объятий. – Отец просил простить его, повторял, что совершил ужасный поступок. Я не мог не согласиться, что это именно так: он преследовал меня и заставил свалиться с лестницы, в результате чего я изуродовал руку и теперь никогда не смогу играть в мяч, скакать на лошади и натягивать лук, как другие мальчишки. Но когда он заговорил, я понял, что это не самое страшное. Страшнее всего то, что он зачал меня.
– Что-о-о?
– Молчи и слушай! – прикрикнул Баррик. – Дело было в сумасшествии отца. Это случилось с ним в ранней молодости. Сначала ему стали сниться страшные сны, потом в него вселился беспокойный злой дух. Когда по ночам дух появлялся, отец не мог противиться ему. Такое случилось и с ним, и с одним из его дядей. Семейное проклятие. По словам отца, злой дух настолько силен, что, когда он возвращался – порой после нескольких спокойных месяцев, – отцу приходилось запираться, чтобы выпускать злобу наедине. В этом состоянии я и застал его.
– Семейное проклятие?
– Не бойся, – произнес Баррик, горько улыбаясь. – На тебе его нет. У Кендрика тоже не было. Вам повезло: у вас светлые волосы. Отец рассказывал, что он изучил историю семейства Эддонов и не обнаружил этого проклятия ни у кого из светловолосых детей. Лишь боги знают почему. Вы – золотые, во всех смыслах слова.
– А у тебя… – Бриони вдруг поняла. И снова почувствовала, что ее ударили. – О, Баррик, ты думаешь, это может начаться у тебя?
– Может начаться? Нет, сестренка, это уже началось. Кошмары стали мучить меня в более раннем возрасте, чем отца.
– У тебя же была лихорадка!..
– Гораздо раньше, чем лихорадка. – Он вздохнул. – После лихорадки они стали тяжелее.