Стражник одарил поэта редкозубой улыбкой, и тот почувствовал, что ничего хорошего она не означает – это не восхищение его ловкостью в ухаживании за женщинами. Солдат наклонился и толстыми коротенькими пальцами схватил Мэтти за нос. Он крутил нос до тех пор, пока Тинрайт не завопил от боли. Стражник наклонялся все ниже, и его вонявший сыром рот приблизился вплотную к лицу Мэтти. Поэту повезло хотя бы в том, что он ничего не чувствовал защемленным носом.
– Если комендант не прикажет отрубить тебе голову – а если он прикажет, я буду в первых рядах зрителей, – приду навестить тебя в «Квиллер Минт». Ждать тебе придется недолго. Приду и отрежу у тебя кое-что лишнее. – Для убедительности он еще раз повернул нос поэта. – А тогда посмотрим, станут ли любить тебя дамы.
Дверь в темницу с грохотом распахнулась. Стражник успел напоследок еще раз повернуть нос Тинрайта, потом отпустил и выпрямился. В глазах Мэтти стояли слезы, а нос горел огнем.
– Клянусь штанами Перина, этот мошенник плачет. – Голос грохотал прямо у него над головой. – Неужели только воинов можно назвать мужчинами в этом королевстве? Неужели все прочие мужчины – сводники, развратники или плаксы, как этот?
Над Мэтти возвышалась необъятная фигура лорда коменданта, борода его была похожа на грозовую тучу.
– Ты расстроен из-за совершенных тобой преступлений против короны? – продолжал Броун. – Слезы помогут тебе у священников тригоната, но не здесь.
Тинрайт смахнул слезы.
– Вовсе нет, господин, я ни в чем не виновен, – ответил он.
– Тогда почему же ты плачешь?
Тинрайт решил не рассказывать, как поступил с ним стражник. Вдруг тот побьет его за жалобу?
– У меня простуда. Она так действует… иногда. Здесь влажный воздух… – В подтверждение своих слов Мэтти неопределенно помахал руками, потом снова запаниковал. – Не подумайте, я не жалуюсь на это место, господин, – забормотал он. – Со мной прекрасно обращались.
Тинрайт снова сбился. Он никогда не видел Броуна близко. Казалось, тот способен размозжить его голову одной рукой.
– Стены здесь крепкие, господин, и пол надежный, – закончил поэт.
– Подозреваю, что тебя кто-то побил, – сказал лорд комендант. – Если сию же минуту не замолчишь, я сделаю это еще раз. – Он повернулся к одному из сидевших на скамье стражников, сразу вскочившему на ноги. – Я забираю обоих пленников.
В дверях стояли стражники, что пришли вместе с комендантом. Он кивнул одному из них. На воинах были ливреи Лендсенда – поместья Броуна.
– Уведите их, – приказал Броун солдату. – Надо будет – побьете.
Тюремный стражник слегка удивился:
– А разве… разве принц и принцесса?..
– Естественно, они знают, – прорычал Броун. – Как ты думаешь, кто приказал мне их забрать?
– Ну да, конечно. Все верно, мой господин.
Тинрайт с трудом встал. Он совсем не хотел, чтобы его били, к тому же боялся разозлить великана коменданта, а потому покорно поплелся вслед за стражей.
Они долго шли за Броуном сложным окружным путем позади большого зала и наконец попали в маленькую, очень красивую часовню. Несмотря на ужас, сжимавший сердце, Тинрайт с удивлением смотрел вокруг себя. Достаточно было увидеть картины, чтобы понять: это часовня самого морского бога Эривора, покровителя Эддонов. Одна из достопримечательностей Южного Предела.
Тинрайт подумал, что убранство часовни прекрасно соответствовало моменту: Джил плелся так медленно, будто шел под водой. Поэт почувствовал смущение, оказавшись в столь знаменитом месте. С другой стороны, он был точно уверен, что здесь его не убьют – хотя бы из опасения запачкать удивительные фрески на стенах.
«Правда, они могут меня задушить. Разве предателей не душат? – подумал Мэтти, и сердце его сильно забилось. – Предателей! Но ведь это безумие.